И ушла к себе, как сбежала, снова закрылась и прислушалась к звукам за дверью. С минуту там стояла реально гробовая тишина, потом послышались шаги и шорох.

— Сволочи, — громко сказала Юлька, — вот гады. И что теперь делать?

— Надо кого-то выбрать, — протянула Ирка, — никто не хочет? По сокращению увольняться хорошо, три оклада дадут и на бирже труда еще платить будут.

— Давай ты, — предложила ей Юлька, — раз все так хорошо.

— Не, мне до пенсии надо доработать, — открестилась Ирка, — раньше я отсюда только вперед ногами. Даже не рассчитывайте на меня, решайте между собой.

Кресло скрипнуло так, будто не стройная Ирка в него уселась, а слон упал.

— Деловая, — протянула Юлька, — мне тоже нельзя, я рожать собираюсь. Кто мне декретные заплатит? Анька, подпиши, тебе кучу денег дадут, квартиру у сестры выкупишь.

— Не хватит, — глухо бросила Анька, — она уже оценщика приводила. Почти полтора миллиона надо, где я их возьму?

Рита смотрела на старый дом за голыми кленовыми ветками. В кирпичной стене под грудой хлама лежало состояние, два состояния или три, если особо не шиковать. Не покупать бриллианты килограммами, например, или не кидать деньги из окна. А этой курице всего-то нужно полтора миллиона, чтобы обезопасить от опеки свой выводок.

— Ипотеку возьми, — сладко пропела Ирка, — потом рефинансируешься, ставку скинут.

— Сама ипотеку бери! — гавкнула Анька. — Я ничего подписывать не буду! У меня дети малолетние, меня нельзя сокращать! Вы между собой разбирайтесь, а меня не трогайте! Забудьте, нет меня!

— Это только до трех лет нельзя, — заявила Ирка, — а потом очень даже можно, закон не запрещает.

— Рожай третьего, Анька, срочно! — выкрикнула Юлька. — И будете вчетвером по лужайке скакать!

Анька что-то рыкнула в ответ, но неразборчиво, Юлька рассмеялась.

— А если сестра тебя выселит, — Ирка, судя по голосу, улыбалась, — то детей у тебя опека заберет и в детдом сдаст. И тебя с работы сразу выкинут потому, что ты порнуху по всему банку разослала.

Анька вполне отчетливо послала Ирку по матери и сбежала из кабинета.

— Вот дура, — спокойно сказала Юлька, — счастья своего не понимает. Ушла бы с деньгами, устроилась бы на работу рядом с домом или с детьми сидела бы круглые сутки. Не умеет она приоритеты расставлять. Дура.

В тот день Рита уходила последней. Даже на обед не пошла, проспала, закрывшись за хлипкой дверкой, потом начались звонки. Пофигист, потом еще двое с его подачи точно очередь занимали, да так оно и было: салон не мог вместить толпу, и Рите пришла мысль о расширении. Но тогда придется забирать деньги из тайника. И наверняка это вызовет подозрение, да еще и Бондарь размер дани увеличит. Наврать ему, что взяла кредит? Но это легко проверить. Пусть все пока остается как есть.

Рита позвонила Глебу, чтобы тот готовился и оповестил девок, выглянула в пустой темный общий кабинет. Распечатка нашлась на холодильнике, подписи нет, и если будет, то не скоро. «Как бы они тут не передрались». Рита закрыла и опечатала кабинет, пошла сдавать ключ. И глазам своим не поверила — на охране сидел тот самый бородатый парень, в костюме и белой рубашке, как положено, спокойный, точно сонный даже. Он мельком глянул на Риту и сделал вид, что не узнал ее. Она расписалась в журнале и вышла из банка. И едва открыла зонтик, как зазвонил телефон. Черников снова куда-то ехал, причем с открытым окном, и Рита едва разбирала его слова в общем шуме и гуле.

— Что завтра делаешь? Давай к собакам съездим, — предложил Черников.

На завтра у нее было намечено два мероприятия из списка. Приедет Пофигист со своими клиентами, от него подлянки можно не ждать. Если она не успеет, то Глеб встретит их, и вообще ему будет полезно поработать самостоятельно.

— Поехали, — согласилась Рита, — давно не были. Что купить?

— Завтра решим. У тебя все нормально?

— Я с работы иду, — сказала Рита и остановилась у светофора. Держать одновременно телефон и зонт было неудобно, ветер рвал его из рук, в лицо летели холодные капли дождя. — Под твоей охраной целый день сидела. Сам сказал, что они профи.

— Очень хорошо, — усмехнулся Черников, — все правильно. Все, я из области еду, тут движуха какая-то нездоровая пошла. Я тебе утром позвоню.

Попрощались, Рита позвонила Глебу, предупредила, что завтра он работает один. Тот не сопротивлялся, пообещал звонить, если что-то пойдет не так. И этот день, эта неделя наконец закончились, Рите всю ночь снился толстый щенок, хромавший на переднюю лапу. Она знала, что он будет так хромать всю жизнь, а щенку было все равно: он ласкался к ней, играл со своим хвостом и смешно лаял — искалеченная лапа не мешала ему радоваться жизни.

Накупили собакам еды и игрушек, поехали за город уже ближе к полудню. Погода сжалилась в выходной, осень никуда не делась, было тепло, правда, серо, без яркого солнца. Но и без дождя. Удачно по объездной миновали пробки, немного постояли на переезде и вырвались за город. В поселок въехали точно в сказку: лес вокруг еще не окончательно облетел, золото листьев и увядших трав переливалось торжественно и светло, а пахло так, что кружилась голова и почему-то хотелось плакать. В собачьем приюте было полно новостей: нашла новый дом красотка-азиатка, в ее вольере поселился доберман, тощий и пугливый, как лань. Было странно и смешно смотреть, как здоровенный черный с подпалом кобель жмется к стенке и прижимает острые уши. На голове у него имелся свежий шрам, еще не совсем заживший, на боках виднелись подозрительные вздувшиеся полосы.

— Его на даче бросили, — сказала девушка-хозяйка, — он выл несколько дней, в него камни кидали, а потом пристрелить хотели. Мы к себе забрали, может, найдем ему хозяев.

Черников смотрел на вжавшегося в пол добермана. Тот скулил, потом гавкнул несмело и снова прижал свои прекрасные острые уши к раненой голове. Овчарка из соседнего вольера гавкнула пару раз для порядка и на людей внимания больше не обращала, ротвейлер в крайнем от дорожки вольере лежал носом к стене: на шее пса имелся конус-воротник, и пес обиделся на все человечество и не хотел больше иметь с ним дела.

— Ушки лечим, — девушка хлопнула ладонью по сетке, но ротвель не шевельнулся, — иди сюда, иди, иди. Ну как хочешь…

Раздался тонкий лай, Рита оглянулась. От дома к ней бежал-торопился белый ушастый щенок: Тимка уже заметно подрос, окреп, но передняя лапа постоянно подламывалась, пес падал, вставал и бежал дальше. Рита присела на корточки и схватила малыша на руки, тот принялся скулить, закрутился и исцеловал ее всю, и никак не мог успокоиться.

— Какие нежности, — фыркнул Черников и погладил щенка по спинке. Тот извернулся, лизнул Черникову руку и прижался к Рите, она чувствовала, как бьется маленькое сердечко.

Вольер Каштана был пуст, песок перерыт, кругом следы лап и валяются какие-то странные мелкие то ли щепки, то ли прутики желто-белого цвета. Черников повернулся к девушке, та достала ключи и открыла вольер.