Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Историческая проза » Ледяной дом - Иван Иванович Лажечников

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 102
Перейти на страницу:
кабинет-министра, осторожно рассказать, как досталась ей бумага, как Горденко — атаман, что ли, она не ведала, — умолял, в случае смерти его, подать эту бумагу матушке-царице.

— Я обещала, — говорила она, — между тем у меня было на уме: коли бог приберет его, так запечатанный лист в печь, а то, статься может, напляшешься с ним, что и чертям до слез.

— Начинаю верить, что ты не причастна злодеяниям разбойника; а то жаль было мне славной бабенки. Зато и голова у тебя цела, да еще жди милостей от самого герцога. Барин большой, выше его нет в России — что я говорю, в России? — в подсолнечной! барин добрый, щедрый, стоит только знать его.

— Как же, батюшка, — отвечала Мариула, — про него везде, даже и в турецкой земле, такая хорошая слава идет…

Молодой человек едва-едва усмехнулся; но и эту усмешку прикрыл зевотой, положил бумагу на стол, протянул ноги во всю длину их и начал дремать.

— Теперь еще два вопроса, — сказал Липман, — и если ты на них будешь так же скоро и верно отвечать, как доселе, так поздравляю: ты с богатою обновой.

— Спрашивайте, господин!

— Не видала ли ты на малороссиянине другой бумаги?

— Не видала.

— Не проговаривался ли он об ней?

— Никогда.

— Не рассказывал ли он тебе своих замыслов?

— Сказывал только, что ищет выместить на ком-то свою обиду, а на ком и как — не пояснил мне.

— Теперь последний вопрос: о чем говорила ты наедине с Артемием Петровичем Волынским вчера, у него в доме?

Дух занялся у цыганки; бледнея и запинаясь, она отвечала:

— Ничего, господин… право слово, ничего…

— Гм! ничего! Но ты бледнеешь и дрожишь?.. Ничего?.. Ты должна мне сказать, что с ним говорила, или…

— Признаться, господин великий… божусь вам богом, это нейдет к вашему делу… пустячки…

— Если это пустячки, так зачем скрывать их?

— Я поклялась…

— Эй! заплечный мастер! — закричал Липман.

Вошел палач.

— О, когда дело дошло до этого, пытайте меня: не скажу!

При этом ответе, в котором выразилась вся сила души Мариулы, она подняла голову и потом спросила, куда ей идти на пытку.

Молодой человек был исторгнут из своей дремоты восклицанием ее; наклонившись к дяде, он сказал ему по-немецки:

— Не ожесточайте ее! Когда она не утаила от вас бумаги, так рассказала бы и другие тайны свои, которые касаются до малороссиянина или заговора Волынского, если б их знала. Вероятно, какое-нибудь волокитство… просили ее помощи… ведь вам уж сказывали… Любовное дело? не так ли? — прибавил он по-русски, обратись к цыганке и ободряя ее голосом и взором.

— Да! Больше не ждите от меня словечка, — отвечала Мариула.

— Давно бы так, голубушка, — подхватил Липман, переменив свой грозный голос на ласковый и дав знак рукою палачу удалиться, — понимаю, понимаю… невеста хоть куда!.. ба, ба, ба, да она в тебя словно вылита!.. Не живала ли ты уж в Молдавии, у какого-нибудь господарчика?

— Полноте шутить, — отвечала с сердцем Мариула.

Она согласилась бы в это время провалиться сквозь землю.

— Что ж? доброе дело? — продолжал иронически старичишка, — жених хоть куда! богатый, знатный… свахе будут хорошие подарки…

Жених! невеста! слова эти стучали, как молот, в сердце бедной матери.

— В этом сватовстве мы вам мешать не будем, лишь бы остальное… смотри!.. — прибавил Липман значительно, погрозясь и показывая на губы.

— Умрет в груди моей, — отвечала цыганка с твердостью, оправившись от своего испуга.

— Хорошо, я доволен! Да, да, еще одно дельце?

— Приказывайте.

— Малороссиянин, атаман не атаман, назови его как хочешь, пропал…

— Так что ж, сударь?

— Малороссиянин, который был наряжен на игрище воеводой и подменен потом Горденкою, теперь налицо… Вот видишь, если узнают, что он пропадал, что разбойник подставил себя на место его и хотел насмеяться над властями, худо будет воеводе, начнутся допросы… пойдет путаница, в которую — долго ли до греха? — и тебя втащут… Так лучше, смекаешь, разом кончить это дело… тем, что во всю дорогу знала ты одного хохла… теперь разумеешь…

— И что за Горденко такой, и не ведаю…

— Те, те, те! эка разумница!

— А подруга малороссиянина?

— Об ней не хлопочи. Она, пристав и другие, кто дорогою только знавал проклятого хохла, что нагородил нам столько дела, — все под присягою сказали…

— И я тоже не прочь!

— Смотри!.. Знаешь, с кем будешь иметь дело!.. Живую зароем в землю…

— Тяните из меня по жилке клещами, если я проговорюсь. Что мне за неволя болтать на свою голову? Может, еще и пригодитесь на черный день.

— О, как же! как же!.. Экое сокровище!.. Ну, не останешься, милочка, без награды от самого.

И, подражая самому, Липман протянул в знак милости руку цыганке, улыбаясь огромными своими губами так, что в аде сонм зрителей, конечно, рукоплескал этой художнической архидиавольской улыбке, если только тамошние зрители могут любоваться игрою здешних собратов — актеров.

Этим кончился допрос. Мариула, вместо ожиданной напасти, понесла с собою лишний серебряный рублевик, да еще уверение в покровительстве первого человека в империи. Можно догадаться, как обрадовался Василий, увидав ее живою и веселою.

Глава III

Лекарка

— Вася, друг мой! скорей обещанное, или я накину на себя петлю, — сказала цыганка. Сердце ее разрывалось от досады, что в ней опять нашли сходство с княжной Лелемикой.

Не отвечая ничего, только поглядывая частенько на свою кукону, как бы удостоверяясь, что она жива, свободна и с ним, цыган повел ее в Рыбачью слободу. Разумеется, они при этом случае избегали большой прешпективы и площади Гостиного двора, где все пришло в прежнее суетливое состояние и где толковали во всех углах только о том, как Язык оговорил цыганку, которая будто была женою разбойничьего атамана и погубила несколько душ. Пустите какой хотите глупый слух в толпу — глупая толпа, не рассуждая, всему верит и все повторяет.

Пришли в Рыбачью слободу. На конце улицы постучался Василий в избушку, закуренную дымом до того, что она казалась построенною из угля. Она земно била челом к стороне улицы; соломенная прическа ее, густо напудренная снегом, была растрепана непогодами. Вокруг — ни двора ни кола.

Из окна кто-то вынул внутрь рамочку, затянутую пузырем; пахнул пар, и вслед за ним из отверстия оконного высунулось обвитое этим паром, как облачком, желто-восковое, в густых сборах, лицо старушки. Она закашлялась, и тогда, казалось, вылетали изо рта ее вспышки дыма. Ласковым голосом спросила она, что нужно цыганам.

— Нам до тебя приспело, родная, — сказал Василий, — впусти, не скаешься.

— Хоть и не вовремя пожаловали, добрые люди, — отвечала

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 102
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Иван Иванович Лажечников»: