испаряющийся кислород. Представив, что вместо керосина водород, и его облака перемешиваются с кислородными, составляя гремучую смесь, готовую рвануть от мельчайшей искры, от уроненного на бетон гаечного ключа, например, захочется бежать от стартового стола, сверкая пятками. Что говорит послезнание? Много чем заправляли ракеты, даже метаном, он вроде бы присутствует на Марсе, технологичен и не токсичен, но… Это в будущем актуально. Пока мало кто задумывается об экологии, а также о жизни солдат, на чей период службы выпадет перезаправка баллистической ракеты ядовитым топливом.

— Странно, Сергей Павлович, что никто не ввернул про ЯРД. Гидразиновая ракета да ядерный выхлоп…

— И не надо американам по нам стрелять. Сами потравимся.

Не прощаясь, Королёв плюхнулся на сиденье и зло хлопнул дверцей. Сегодняшнее заседание он засчитал себе в поражение, а терпеть проигрыши не любил и не умел. Хорошо хоть не поставил в упрёк, что я примирительно блеял «и нашим, и вашим», а не бросился на защиту ракеты «Союз».

Я сел в свою служебную. Как бы ни сложились дальнейшие отношения, на мне ещё висит подготовка космонавтов. Если ещё добавятся носители с «Южмаша», а Глушко запросто получит поддержку военных, и они начнут осаждать Президиум со своей стороны, количество пусков возрастёт, нужны экипажи. Поэтому вчерашний вечерний звонок о задержании двух кандидатов на полёты в космос пришёлся более чем некстати.

В обед я был на месте, туда же приехал Каманин — чернее тучи.

— Полюбуйтесь, Юрий Алексеевич! Их отдала комендатура. Оказали сопротивление патрулю на станции Чкаловская, находились в нетрезвом состоянии.

Теперь оба вполне протрезвели, смотрели угрюмо и затравлено. Понимали, что ничего хорошего им не светит.

— Что Одинцов решил с этими двумя героями?

— Ничего. Михаил Петрович только назначен вместо Карпова, не вполне освоился. Просил нас с вами высказаться. Что Титов куролесил — понятно, головокружение от свалившейся славы, исправился. Но эти двое? Куда вас понесло — в военной форме!

Парочка нарушителей стояла навытяжку перед столом в форме буквы Т в кабинете начальника ЦПК. Пока Одинцов, хозяин кабинета, решал какие-то вопросы, генерал занял начальственное место, я пристроился рядом. Поскольку вопрос «куда вас понесло» относится к разряду риторических, позволил себе уточняющие.

— Начнём с начала: по какому поводу пьянка. Аникеев?

— Товарища провожали — из ВВС Северного флота. Наш с вами коллега, Юрий Алексеевич.

— Иван, только не нужно приплетать солидарность северных лётчиков. Да, я тоже служил на Кольском полуострове. Но меня хоть раз уличили в появлении в нетрезвом виде? Филатьев, где и сколько выпили?

— В станционном буфете. Там водка на разлив, всего-то по сто грамм на каждого, воробьиный чих! Мы же не думали, что будем выпивать, форму не сняли. Неожиданно вышло.

— Того лётчика замели в комендатуру?

— Нет, успел на поезд, — заверил Аникеев. — А к нам подошёл патруль. Мы нормальные были, предъявили удостоверения. Но старлей с танкистскими значками унюхал запах. Завидно ему, что — космонавты, а он…

— Причём вы сами напирали, что космонавты, а тот — червь, по земле ползающий, — Каманин или догадался, или больше меня знал.

Аникеев держался ровно, Филатьев понурил голову. Значит, генерал попал в точку. Я бы на месте танкиста тоже взъярился бы. Поэтому не стал выгораживать, а решил прижать:

— Так, парочка смельчаков. Если Николай Петрович позволит, у меня есть предложение. Ищите старшего лейтенанта где хотите, извиняйтесь, пусть заявит, что сгоряча немного сгустил краски и не имеет претензий. Я буду ходатайствовать перед Одинцовым ограничиться взысканием, а не представлять на отчисление из отряда космонавтов.

Апелляция к Каманину прозрачная: Одинцов в его подчинении, если генерал сию секунду меня поддержит, начальник ЦПК никуда не денется — одобрит.

Филатьев округлил глаза, видимо, не верил, что дойдёт до изгнания из космонавтики. Ранее из отряда исключали по здоровью. Были случаи нарушения режима, но фактически это тоже по здоровью, употребляющий спиртное и пропускавший тренировки не в состоянии находиться в нужной форме. Вижу, парень готов перед тем танкистом на колени пасть, протягивая ящик водки в знак осознания и искупления, лишь бы не губить карьеру. Аникеев отказался наотрез.

— Майор! Ваше мнение по обоим? — спросил генерал.

Ох-хо-хо… Словно опять в Чкаловском училище, там я помкомвзвода, здесь практически в той же ипостаси под Одинцовым, а скорее под Каманиным, нужно решать судьбу неплохих, в общем-то, парней, а ещё думать об остальных…

— Представление на отчисление. В назидание другим. Более лёгкие дисциплинарные наказания в отряде применялись, но, видимо, не принесли желанного успеха.

Каманин кивнул.

— Аникеев! Филатьев! Ожидайте приказ. Свободны. Юрий Алексеевич, задержитесь.

Я, уже поднявшийся, послушно вернулся на место.

— Что-то ещё случилось, Николай Петрович?

— Пока ты ехал из Москвы, звонил Королёв. Не знаю, что там у вас произошло, но он настаивает, чтоб первый пилотируемый полёт «Восхода» сразу сопровождался выходом в открытый космос и переходом в другой пристыкованный корабль. Даже если запуск «Восхода» с людьми придётся отложить недели на три.

Эта новость была ещё тревожнее. Наверняка Главный перед звонком Каманину успел посоветоваться с Келдышем, один такую инициативу бы не проявил, потому что пилотируемый пуск согласовывается, образуется Госкомиссия, в общем, запускается долгая бюрократическая фигня.

Я без утайки рассказал Каманину о главных перипетиях на Совете главных конструкторов. Генерал — военный до мозга костей. Из тех, кто, сняв дома форму, обнаруживает лампасы прямо на коже ног, он даже в домашней ванне и в постели остаётся генералом. Кому как не ему интересно испытание тяжёлого носителя, выводящего на орбиту большую и долговременную военную станцию. Но Каманин прекрасно понимает и политическую важность первенствовать на Луне.

— Королёв хочет рискнуть. Как тогда, в шестьдесят первом, помнишь? Он настаивал отправить Титова на трое суток, я упёрся: только через мой труп. И кто оказался прав?

— Вы, Николай Петрович. Никто не мог знать, что у Титова индивидуальная непереносимость пребывания в невесомости. Её никак не могли выявить во время полётов на Ту-104.

— Именно! Планировали так: пилотируемый полёт «Восхода» с двумя космонавтами, отработка всех его основных систем, второй пилотируемый полёт, один космонавт покидает корабль через шлюз и несколько минут проводит в открытом космосе. И только на третьем — стыковка и пересадка! На каждом этапе нас ждут неожиданности, непредсказуемые до старта. То, что предложил Сергей Павлович, утраивает вероятность проблем.

— У нас ещё пуск «Луны-4».

— Да. Но там испытывается далеко не всё, что нужно в пилотируемом. Наконец, Аникеев был вторым дублёром