Шрифт:
Закладка:
10 мая в присутствии членов королевской семьи был дан спектакль в Виндзорском дворце. На долю Дузе, как всегда, выпал грандиозный успех, однако остальные актеры играли слабо, и поэтому труппа подверглась весьма резкой критике. Разочарованная, совсем павшая духом, Дузе была охвачена сильнейшим желанием освободиться от непостоянства и случайностей кочевой жизни. Уже после первых спектаклей, 8 мая, она писала Арриго Бойто: «Эта так называемая "работа", за которую я снова принялась вчера вечером, больше, чем когда-либо, кажется мне сейчас феноменальнейшей нелепостью и убожеством моей жизни да и человеческой жизни вообще»[193]. Товарищи по сцене представлялись ей замкнутой, глухой ко всему толпой, оркестром с расстроенными инструментами. «…Какая низость! Подведут себе глаза, посыплют щеки мукой, растопырят руки, раскроют рты и думают, что показывают жизнь!»[194]
Именно в это время, когда она пребывала в состоянии душевного смятения, она узнала о новой книге д’Аннунцио, название которой – «Триумф смерти» – глубоко поразило ее. Она попросила Бойто прислать ей эту книгу. «Название ее, – пишет Дузе в своем письме, – просто великолепно. Может быть, вся наша жизнь – это триумф конца?» Через несколько дней она снова писала ему: «Книгу эту кончила… Каждая из нас, бедных, верит в выдуманные ею слова. Тот инфернальный д’Аннунцио тоже знает их все… Нет, я предпочла бы лучше умереть в заброшенном уголке, нежели полюбить такую душу. Все величие истинной смелости, вся доблесть мужества, нужного, чтобы терпеть жизнь, вся безмерность мучительных жертв, все, что и есть жизнь, – все низвержено в этой книге. Нет! Нет! Нет! Презирайте меня, но я не приемлю ни "Фальстафа", ни д’Аннунцио, то есть, нет, д’Аннунцио я просто ненавижу, но все же преклоняюсь перед ним»[195].
Увы, несмотря на мудрое интуитивное предвидение, ненависть ее довольно скоро развеялась, уступив место любви, ставшей впоследствии источником величайшей радости и неизбывных страданий. Пока же она сердилась на «Фальстафа», который украл у нее Бойто. Надо сказать, что как раз в это время последний отдал все свои знания и энергию Верди, чтобы помочь ему в его работе над «Фальстафом», и совсем забросил своего старого друга, Элеонору Дузе. Триумф оперы Верди в театре «Ла Скала» был заслуженной наградой также и Бойто. Именно ему Элеонора была обязана тем духовным богатством, которое помогало ей теперь жить и надеяться. У нее была слава, были деньги, но не было никого, с кем она могла бы поделиться своими сомнениями, кто подал бы ей совет в трудные минуты, которые выпадали на ее долю в жизни и на сцене. В счастливые дни работы над «Антонием и Клеопатрой» Бойто писал ей: «Если однажды тебе снова понадобится помощь, смело требуй ее, ты мне это обещала. Это снова будет, девочка моя, все та же помощь Искусства…»[196]
Почему же сейчас, когда она больше, чем когда-либо, нуждается в помощи, он замкнулся в упорном молчании и даже не отвечает на ее письма?
Лондонские гастроли закончились 14 июня, раньше, чем было намечено. После того как с обычной для нее искренностью и твердостью Дузе уладила кое-какие недоразумения с Чезаре Росси и условилась о новом совместном турне по Германии с ноября и до конца декабря, она решила в сентябре немного отдохнуть в Венеции. Именно в это время ее друг Анджело Конти представил ей двух поэтов – Габриэле дАннунцио и Адольфо Де Бозиса[197]. По-видимому, еще в 1891 году, возможно, под влиянием откликов о триумфальном успехе Дузе за границей, дАннунцио загорелся желанием написать что-нибудь для театра. Едва закончив роман «Невинная жертва», он сообщил Анджело Конти в августе 1891 года: «Пишу драму».
По всей вероятности, он уже сообщал что-то и Дузе, поскольку 27 июня 1892 года она написала ему из Венеции. (Очевидно, она не знала его адреса. На конверте было написано: «Габриэле дАннунцио, Неаполь».) Она просила его выслать ей «Саламандру», о которой есть упоминание на первой странице «Невинной жертвы», причем добавляла, что в прошлом году она не стремилась прочесть ее, а вот теперь обращается к нему с этой просьбой. Она замечала, что тогда и сейчас она одинаково искренна.
Встречи в Венеции, разговоры об искусстве буквально опьяняли Элеонору. Когда-то Бойто привел ее к триумфу в шекспировской Клеопатре, благодаря ему она испытала радость, воплотив па сцене истинное произведение искусства. Теперь ей казалось, что в дАннунцио она нашла поэта, способного при желании создать для нее произведение, которым она достойно завершит свой беспокойный путь в искусстве.
16 ноября Дузе отправилась в длительное турне по Германии. Штутгарт, Мюнхен, Франкфурт, Карлсруэ, снова Франкфурт, Ганновер, Гамбург, Берлин, Дрезден, Магдебург – вот города, в которых она играла. 18 декабря 1894 года в Берлине она в последний раз выступила с актерами Чезаре Росси.
Вскоре Элеонора безоговорочно приняла предложение импресарио Шюрмана о подписании контракта сроком на восемь лет.
После заключения этого контракта она продолжала свой полный борьбы и труда, но славный путь к вершинам искусства.
В 1895 году, во время короткого отдыха в Венеции (по всей вероятности, в феврале), Элеонора снова встретилась с д’Аннунцио. После бессонной ночи она вышла на заре подышать воздухом и случайно столкнулась с поэтом, выходившим из гондолы. Они говорили об искусстве, о театре, о поэзии, а сердца их уже заключили меж собой тайный договор. В эти минуты Элеонора решила снова отправиться за океан и заработать деньги, чтобы осуществить свою заветную мечту.
Пригласив на первые роли актера Альфредо Де Санктиса[198], она отправилась в турне по Европе, исколесив ее за год из конца в конец. Свои гастроли Дузе начала 5 марта в Голландии, где еще не бывала, а в декабре она играла уже в Дании, затем в Швеции. Несмотря на мировую известность и недавние триумфальные выступления на сценах Голландии и Германии, в Брюсселе Дузе снова оказалась перед полупустым залом. Это случилось 17 марта. Но, как и следовало ожидать, едва только Маргерит Готье появилась на сцене,
