Шрифт:
Закладка:
Другие авторы, впрочем, не признают подобных выводов, так же как не признают и оторванности Руси, а затем и Московского царства от остального европейского мира и подвергают подобные взгляды критике.
Еще Д.Д. Оболенский отмечал, что и Русь и, позднее, Московское княжество и царство подвергались серьезному влиянию со стороны западноевропейских стран. При этом он полагал, что влияние Византии на Русь было куда более значительным, чем влияние тюрок и монголов, и более однородным, чем влияние Запада. Россия обязана своей религией и большей частью средневековой культуры Византии. По мнению Саммерса, с которым соглашается и Д.Д. Оболенский: «Византия сделала Руси пять подарков: религию, законы, мировоззрение, искусство и письмо». При этом влияние Византии отличалось от позднейшего влияния Западной Европы тем, что оно было более всеобъемлющим, охватывало все слои населения, от князей до крестьян, не оставляя незатронутой ни одну из сфер жизни. Таким образом, по мнению Оболенского, можно сделать вывод, что родительской цивилизацией для Руси/России была византийская культура, и именно ее термины делают русскую историю культуры понятной вплоть до XV в. или даже XVII в. С другой стороны, он отмечает, что в дальнейшем Русь постепенно отходила от византийского наследия, связывая это, как ни странно, с женитьбой Ивана III на Софье Палеолог, ведь Софья прибыла в Москву из Италии вместе с папским легатом, а сама свадьба была спланирована Римом. Также росли контакты с Италией эпохи Возрождения и усиливалось влияние Запада в Новгороде, которое затем распространялось и на Москву. Сама политика Ивана III, Василия III и Ивана IV была сродни политике Генриха VII, Людовика XI и Фердинанда Испанского. В своей автократичной политике они опирались на растущее национальное единство и на растущую потребность в сильном централизованном государстве, а в способе достижения этой цели – борьбе с крупными феодалами – напоминали монархов Западной Европы, а не византийских императоров. Да и концепция «Москва – Третий Рим», по мнению историка, никогда не воспринималась московскими властями всерьез. Дипломатические документы той эпохи показывают, что Иван III придерживался не концепции иерархии государств, в которой главным лицом был император, а концепции содружества государств, правители которых равны друг другу. Кроме того, внешняя политика России противоречит идее «Москва – Третий Рим» и преемственности с Византией.
Основной ее целью было возвращение земель бывшей Киевской Руси. Если бы Россия следовала концепции «Москва – Третий Рим», она вела бы активную экспансию на Балканах. В 1582 г. Иван IV писал папскому послу Антонио Поссевино: «Мы не хотим вселенского царства». Следовательно, главным лозунгом московской внешней политики XV–XVII вв. был «Москва – Второй Киев», а не «Москва – Третий Рим». Наконец, Д.Д. Оболенский также отмечает, что Византия и средневековый Запад были хоть и различными, но тесно связанными половинами греко-римской христианской и европейской цивилизации. Ни одна из этих половин не была самодостаточной по крайней мере до конца XV в. Так же и Россия на протяжении всей своей истории никогда не была замкнутой, самодостаточной структурой, и поэтому невозможно описать ее историю в рамках культурной самостоятельности, что, по сути, сводит всю дискуссию о том, частью какой цивилизации была и является Россия, на нет.
К. Раффенспергер, как уже было отмечено выше, также убежден в том, что Русь была неотъемлемой и важной частью европейской политики и экономики. Что же касается мнения Р. Пайпса, то в переписке с автором данной работы К. Раффенспергер писал: «Взгляды Р. Пайпса были продуктом идеологического противостояния эпохи холодной войны, а также проистекали из его личного негативного отношения к СССР».
Различия и сходства в подходах к древнерусской государственности IX–XII вв. англо-американских и отечественных историков
Итак, нами рассмотрены основные концепции англоамериканских авторов по проблемам возникновения Древнерусского государства. В результате становится очевидным, что они по многим вопросам придерживаются близких позиций. Также становится заметным и влияние российской исторической традиции на формирование их взглядов.
В свое время К. Раффенспергер на вопрос «Что вас лично побудило заниматься изучением истории Древней Руси и кто оказал существенное влияние на процессы изучения истории Руси в США?» ответил так: «Меня всегда интересовала средневековая история, а в средней школе я начал отдельно изучать русский язык. Эти два независимых интереса пересеклись, и когда я стал посещать курсы по истории викингов в колледже, то обнаружил, что могу их объединить. Студентом я начал изучать присутствие викингов на Руси, а затем написал выпускную работу по истории Руси XI–XII вв. В это время у меня не было конкретного руководителя, но я много читал книги Саймона Франклина и Джонатана Шепарда, хотя и не во всем соглашался с ними. Затем, уже в аспирантуре, я много читал А.В. Назаренко, хотя и не заимствовал его идеи для своей работы. В дальнейшем я, продолжая работу в этом направлении, в частности, изучал труды Ф.Б. Успенского. Что касается американской исторической науки в целом, то на нее огромное влияние оказали бежавшие от российских революций 1917 г. историки-эмигранты. Они преподавали в американских университетах, где успешно продвигали свои идеи. В основе их идей лежали в основном работы Ключевского, и это влияние можно увидеть в том, как описывались основные события русской истории в англоязычной науке в целом. Из-за преобладания позиций этих ученых долгое время игнорировалась большая часть советской историографии. Даже когда я учился в аспирантуре, были четкие указания, на кого из советских авторов стоит обратить внимание, игнорируя при этом их марксистские представления, а каких избегать».
Действительно, влияние русской эмиграции на процессы формирования взглядов на историю России, а затем и СССР в англо-американском мире имело определяющее значение. Она принесла с собой взгляды не только В.О. Ключевского, но и многих других. Г.В. Вернадский в своей работе «Древняя Русь» указывает на истоки взглядов тогдашних российских историков, которые затем эмигрантами были перенесены в англо-американскую историографию: «С появлением варягов мы входим в период, который был более или менее полно рассмотрен в большинстве курсов и очерков русской истории. Излишне говорить о том, что здесь мы не в состоянии дать общий очерк русской историографии. Мы можем только отослать читателя – как в этой главе, так и в следующей – к очеркам и монографиям, имеющим непосредственную важность для исследования событий, о которых пойдет речь в каждой из этих глав. С такой точки зрения первым из трудов должна быть названа „История Российская“ В.Н. Татищева (I том был опубликован в 1768 г.), особенно потому, что она содержит фрагменты хроник, впоследствии утраченных. По той же причине никто из исследователей русской истории не может пренебречь знаменитой „Историей государства Российского“ Н.М. Карамзина (1766–1826), впервые опубликованной в 1818 г. Труд Карамзина действительно классический, а по широте его интересов и знакомству с западноевропейской историографией Карамзину мало равных, в том числе и среди русских историков. Из последующих очерков доваряжского и варяжского периодов особенно ценны труды К.Н. Бестужева-Рюмина и М.С. Хрущевского. Что касается монографий, то в любом случае следует указать „Волжский речной путь“ П.П. Смирнова (1927 г.) и „Киевскую Русь“ Б.Д. Грекова (1939 г.). Касательно „варяжско-русского вопроса“ есть исчерпывающий историографический очерк В.А. Мошина (1930 г.). Исследования А.А. Куника и Ф. Крузе легли в основу образования „скандинавской партии“ в русской историографии; а в отношении их оппонентов, „антискандинавской партии", то здесь особо выделяется труд С. Гедеонова „Варяги и Русь". Теперь давайте обратимся к трактовке событий нашего периода в трудах современных исследователей. К сожалению, „История Византии“ Кулаковского не доведена до периода, который мы рассматриваем, поскольку она заканчивается вступлением на престол Льва III (717 г.). Вместо „Истории“ Кулаковского следует указать „Историю Византийской империи“ Ф.И. Успенского. Успенский был выдающимся византинистом, но его „История“ в целом менее удачна, нежели некоторые его частные исследования. Второй том „Истории“ Успенского должен был охватить период с 717 по 1057 г.; однако опубликована была лишь его часть, повествующая о событиях до 867 г…».
