Лина являлась телепатом. И сама девушка поставила себя вровень, — исключительно в качестве эмпата, конечно, — с Хозяином Трона и псионом шестого ранга исключительно потому, что ни много, ни мало, а могла уловить настоящие эмоции отца, в то время как он «наоборот» сделать не мог.

Или, по крайней мере, Лине так казалось…

Закономерным тут было и то, что у Владимира Романова, кем бы он себя ни мнил, не было против сестры не единого шанса. Его эмоции, чувства, чаяния и стремления хрупкая цесаревна улавливала вмиг, и потому как никто другой хорошо видела, к чему уже привело его стремление оказаться достойным наследования трона огромной и могучей Империи, в которой в последнее время стало так неспокойно.

Владимир уже почти не оглядывался на мораль, рассматривая в качестве пешек даже близких людей. Не сразу, совсем не сразу он к этому пришёл, но к нынешнему моменту на цесаревну он всё чаще смотрел как на препятствие, мешающее воплощению его замыслов. Так произошло и сейчас, с Ксенией, на которую наследник Романовых имел самые что ни на есть конкретные планы.

Вот только покровительство сестры, как и нежелательность выхода на прямой конфликт с оной, не позволили ему достичь цели сходу.

И теперь Лина размышляла об этом. Тщательно всё анализировала, изыскивая в собственных выводах изъяны: не хотелось ей верить в то, что любимый старший брат всё же ступил на тропу, которая должна была превратить его в копию отца. Но изъяны вылезали совсем не те, которые были нужны, а одновременно заниматься двумя делами становилось всё сложнее и сложнее: Ксения совладала с эмоциями, и начала говорить конкретно, а не просто выплёскивая накипевшее и всколыхнувшееся.

— Я и правда не хочу в это ввязываться, Лина. Не лежит у меня душа к тому, чтобы вернуться туда, откуда меня с таким трудом отпустили. Нет: не отпустили. Сначала Геслер постарался, а после ты окончательно вырвала меня оттуда… — Уже на этом моменте Романова напряглась, так как любое упоминание нынешнего Лжебога, как правило, заканчивалось не лучшим для псикихи Ксении и всех окружающих образом. Потому что девушка, годами наблюдавшая за тем, как её бывший друг и любовник прогибал мир так, как сам того хотел, нет-нет, да корила себя в жестокости, в нём проснувшейся. — Но что, если это — лучший выход из всех возможных?

— Погоди-погоди, подруга. — Лина нахмурилась. — Что значит — лучший? Твоя цель ведь заключалась в том, чтобы просто жить. Самостоятельно, в отрыве от политической жизни… кхм, в относительном отрыве. Не как отдельная фигура, по крайней мере. Что успело измениться за эту неделю?..

— Не за неделю, Лин. Да и, как ты верно заметила, фрейлина или просто подруга цесаревны не может остаться в отрыве от политики. Даже если я буду её сторониться, проблемы всё равно меня найдут. Не вечность же во дворце сидеть? Особенно с моей специальностью псиона-боевика…

— Не говори глупостей. Тебе и в научной сфере место найдётся, даже без моей протекции. — Даром, что ли, Алексеева так хорошо училась и контролировала дар с минимальным выхлопом Пси? — Да и место телохранительницы одной особы из императорской семьи всё ещё вакантно…

Ксения хихикнула:

— Скажешь тоже. К тебе если и приставлять кого, то профессионала не ниже четвёртого ранга. Иначе и смысла не будет. — Что отчасти являлось правдой, ведь если кто-то решит устранить члена рода Романовых, то делаться это будет основательно, с задействованием таких сил, против которых действующая, да и даже вчерашняя студентка никак не устоит.

— А в бани я тоже с собой буду брать профессионала? Или в спальню? — Лина хихикнула ехидно. — У нас тут не бульварный роман, и за мной не бегает хвостиком влюблённый красавчик-гений-псион, которого по закону жанра можно безо всяких опасений поставить у постели, точно вазу какую. А случиться и правда может всякое, так что…

Телепатка повращала рукой в воздухе, как бы предлагая подруге додумать за неё окончание этого предложения. Или не додумать, а подставить то, что говорилось уже не раз?

— Я правда ценю то, что ты пытаешься меня подбодрить. — Ксения мягко улыбнулась, с нежностью и доверием посмотрев на цесаревну. Та улыбнулась в ответ, и на несколько секунд установилась вскоре прервавшаяся тишина. — Но условия, которые предложил Владимир… они неплохи, не находишь?

— А любовь? У тебя есть уникальный шанс найти себе парня не по велению родителей или рода, а самостоятельно. Самой. И ты готова от этого отказаться ради того, что сама не так давно называла ненужным и лишним?

— Я не думаю, что мне это нужно. Я… — Девушка замешкалась, но лишь на секунду. — … не хочу отношений. Не в умирающем мире, по крайней мере. И, кажется, я всё ещё люблю Артура…

Лина с трудом удержалась от того, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лицу, но тяжёлый вздох всё же вырвался. Естественно, Ксении это не понравилось, и та насупилась: явно не такой реакции она ждала на то, что так долго в ней зрело.

Впрочем, цесаревне было, что на это ответить, так как она лучше самой Алексеевой знала, к какой мысли та так или иначе, но придёт.

— Тот Артур Геслер, которого ты знала, не имеет и не может иметь ничего общего с тем, чем он стал, Ксю. Это…

— Я понимаю. — Договорить подруге та не дала. — Но я не вижу возможности кем-то заменить тот образ, что есть у меня в голове. И давай больше не будем об этом, ладно? Мне всё же интересно, что ты думаешь о подноготной предложения Владимира. Раз уж он «испортился, и больше не думает о других без выгоды для себя».

— Честно сказать, я мало что знаю о делах брата. — Лина фигурально развела руками. — Очевидно, что ему нужен именно такой твой брак. А тут или имеет место какая-то доворённость с Сениным, или Владимиру просто нужно вернуть Алексеевых в уравнение, опосредованно взяв под контроль потенциальную семью.

— Там будет нечего брать. С одной стороны я — ни кола, ни двора, только одарённость, воспитание и образование. С другой — Сенин, который должен стать Алексеевым. Он не беден, но на политической арене имеет вес исключительно в качестве «большого мозга» Империи. Вряд ли ему что-то от него надо, ведь исследования так или иначе, но курирует лично Его Величество…

— Интересно ты стараешься