Шрифт:
Закладка:
Лали пыталась говорить, но каждое слово давалось с трудом. Роши рассказал, что он скорее пленник, чем гость на корабле фениксов, и так будет, пока не решится вопрос между двумя государствами. Все же он брат Императрицы, а ее действия поставили под угрозу мир на материке.
– Фениксы не станут медлить, они нанесут удар сразу же, стоит Юви оступиться. Она не посылала за нами дальнейшей погони, иначе войны не избежать, – объяснял Роши. – Пока я у них в заложниках, вряд ли она станет нападать.
– Но, Роши… – Лали хотела спросить, почему же Юви так изменилась, но не было сил. Роши прижал палец к ее губам.
– Я не знаю, что с моей сестрой, но она сама не своя, а после катаклизмов совсем закрылась. Не уверен, что по-настоящему знал ее. Много воды утекло…
Лали хотела поговорить с ним еще или хотя бы послушать его голос, но вот он выпустил ее руку и откинулся на кресле, что стояло возле кровати. Как же ей хотелось встать и пройтись, подышать свежим воздухом. И она действительно приподнялась на локтях – пожалуй, впервые за эти дни (сколько же их было?) и потянулась к Роши сама. Почему он вдруг снова холоден с ней? Возможно, он что-то недоговаривает?
Зеленые глаза хранили тайную грусть, о которой Лали хотелось узнать. Даже когда Роши улыбался, его взгляд оставался печальным. Волосы потемнели, стали почти черными, но по-прежнему отливали синевой. Что происходило с Роши после того, как он отдал силу? Лали о многом хотелось поговорить с ним, но…
В каюту зашел принц Самсон, принеся с собой тяжелую атмосферу.
– Вам не стоит тут находиться, – обратился он к Роши, на что тот лишь фыркнул.
Самсон уверенно прошел до постели фэн-луни, откинул покрывало – Лали и пикнуть не успела. Роши немедленно вскочил с кресла и загородил ее собой, кладя ладонь на рукоять стиги.
– Ей нужно прогуляться, – тихо, но отчетливо произнес Самсон.
– Роши, мне правда нужно, – слабо отозвалась Лали, хотя прогулка с принцем ее совсем не прельщала.
Роши повернулся к ней, помогая подняться.
– Я и сам могу проводить тебя наверх, – сказал он, касаясь щеки Лали, будто проверяя, нет ли у нее жара. Да, пару дней ее лихорадило, но потом осталась лишь слабость.
– Это не слишком уместно, – произнес за его спиной Самсон, не шелохнувшись. – Сейчас отец не доверяет ни вашей сестре, ни вам. Лучше она пойдет со мной.
Лали едва заметно кивнула, хотя ей совсем не хотелось отпускать Роши. Когда она поднялась, в одной лишь красной хлопковой сорочке (интересно, кто переодевал ее?), то снова чуть не упала: ноги отказывались держать ее. Неужели это проходят все «птицы»?
Одежда, что лежала рядом, различалась разве что оттенками красного. Но где же Ксиу? Почему ее должны одевать два парня? Это был какой-то особый вид наказания.
Самсон достал из сундука возле двери металлический нагрудник и вычурный шлем в виде позолоченного клюва огромной птицы. Когда только успел сложить туда все добро?
– Зачем это? – спросила Лали, поморщившись. – Я же просто выйду на пару минут.
– Для укрепления ваших сил и власти. Даже в болезни вам не стоит показывать слабость перед своим народом.
– Эй…
«…полегче, принц, сбавьте обороты», – хотела сказать Лали, но закрыла рот.
Самсон приблизился к ней и, невзирая на протесты Роши, закрепил доспехи на груди, подогнав по бокам ремешки. Затем нахлобучил на голову шлем с оранжевыми и алыми перьями. Лали встретилась взглядом с Роши, который прикрыл рот ладонью. Сейчас она была не в силах спорить и просто позволила Самсону вывести ее наверх.
Роши пришлось остаться в каюте, чтобы не навлечь на свою голову «гнева генерала». Что это был за тип, Лали еще предстояло выяснить, но ничего хорошего она не ждала.
На палубе уже не было такой суеты, свежий воздух пьянил, и голова Лали шла кругом. Каждый шаг требовал сосредоточения воли, но Самсон поддерживал ее, и когда она в очередной раз прильнула к нему, то вспомнила, как он подхватил ее, как прижимал к себе. Он выглядел таким сильным и суровым, но его прикосновения казались невесомыми. А что, если… именно он приходил к ней ночью?
От этой догадки Лали вспыхнула, пряча лицо в волосах – благо ее спасал ветер, который то и дело теребил каштановые локоны.
– Мне придется вас ненадолго оставить, – сказал вдруг Самсон и посмотрел на корму, где усаживался в золоченую колесницу Генерал, окруженный своими соратниками. Перед колесницей стояли шестеро девушек в сверкающих доспехах и ошейниках, от которых тянулись цепочки. – Зейна, – подозвал принц одну из служанок, стоявших в стороне от королевской особы, – составь компанию фэн-луни.
Самсон даже не назвал ее по имени.
Подошедшая девушка бросила на Лали недоверчивый взгляд и учтиво склонила голову. Самсон перекинулся парой слов с другими мужчинами, что окружали его отца. Принц вел себя уверенно, очевидно находясь в своей стихии. Лали вспомнила его прозвище – Укротитель – и поежилась. Какими способами он укрощал девушек-птиц, она не знала, но все это ей ужасно не нравилось. И особенно то, какой магнетизм излучал этот мужчина. Животный магнетизм. И могла ли она сама противиться ему? Что бы сделала, реши он обратить на нее чуть больше внимания? Смогла бы устоять?
Лали закусила губу, ощущая волны жара, накрывшие ее тело.
– Эй, ты, птичка, иди-ка сюда! – вдруг раздался чей-то неприятный голос, хриплый, напоминающий скрежет металла. – Вот же швабра, гляди как вырядилась!
Лали обернулась и с удивлением встретилась с наглым оценивающим взглядом подошедшей к ним девушки. Неужели эта худенькая уроженка фениксов могла издавать такие противные звуки? Ее ярко-красные волосы были забраны в высокий хвост, доспехи идеально сидели на точеной фигуре и отливали медью. Она выглядела миловидной, пока молчала: стоило ей открыть рот, и оттуда раздавалась хриплая брань.
Нахалка прогнала прочь Зейну, с которой Лали не успела обмолвиться и словом, и подошла ближе, разглядывая ее со всех сторон.
– Ну что, фэн-луни, солнце ты наше, тебя уже посвятили во все тонкости придворного этикета? Не иначе как королевой будешь? – Девушка больно потянула ее за локон, и Лали взвизгнула.
– Ай! Ты чего? Что я тебе сделала?
– Ах, пресвятые птицы! Ты что, решила, что теперь весь мир вокруг тебя вертится? – Девушка усмехнулась и запрыгнула на составленные один на другой ящики, закинув ногу на ногу. – Позвольте представиться, Ваше Высокоптичество, я Вермилия Армадэ… – нарочито медленно проговорила незнакомка, когда с носа корабля прокричали:
– Эй, Киноварь, долго
