— Да пошёл ты! — Голышев отбивает мою ладонь.

— А чего так? Расстроился? Это тебе за то, что оскорблял магистра Дума, ублюдок!

Саня ничего не отвечает. Поднимается и топает к выходу с арены, где его уже встречает целитель.

Распорядитель говорит, что следующий мой поединок состоится через пятнадцать минут, здесь же. Так что можно далеко не уходить. Вот и славно.

Достаю «насос» и снова накачиваюсь маной. Чувствую, как меня слегка подташнивает. Блин, ну да. Мало того что артефакт криво сделанный, так и тело к подобным перегрузкам не готово.

Главное, во время боя не сблевать. А в целом ничего страшного.

За минуту до поединка распорядитель трогает меня за плечо. Откладываю талисман и захожу внутрь арены, где уже тусуется Глеб.

Белобрысый выглядит совсем не так уверенно, как его дружок. Посмотрел уже, на что я способен. Хотя всё это были цветочки, я и круче могу.

— У тебя есть сорок пять секунд, чтобы извиниться, принцесса, — говорю я. — Тогда отделаешься лёгким унижением. И даже отказ в историю не запишут, верно я говорю? — поворачиваюсь к распорядителю.

— Если причиной дуэли было оскорбление, то извинение всё отменяет, — кивает тот. — Отказ записан не будет.

— Давай, красивенький, — давлю я, твёрдо глядя Глебу в глаза. — Тридцать секунд.

Тот поджимает губы и качает головой. Понимаю, конечно. Неохота позориться. Все потом скажут — первокурсника испугался.

Да и мне же лучше. Развлекусь как следует.

«Эй, Дум, — говорит Дюба. — Я так понял, чувство магии тебе в этом теле ещё только предстоит развить. Этот парень сильнее, хоть и выглядит, как тёлка».

«Правда?»

«Угу. Судя по всему — пятак, а то и больше».

«Ну и ладно. Веселее будет».

«Не заигрывайся», — бурчит Дюббук.

Киваю, будто сам себе, и в этот момент включается купол.

— Начали!

— За Дума! — ору я во всю глотку, бросаясь вперёд.

Вот так просто. Без всякой магии.

Ладно, влил немножко маны в мышцы, чтобы бежать быстрее. И пару вспышек жахнул, ослепить соперника.

Он точно не ожидал, что я пойду в рукопашную. Правилами не запрещено, но считается как бы не очень. Типа мы же тут не в переулке дерёмся, надо магию использовать.

Только заклинания короткой дистанции никто не отменял.

У меня вот есть электролещ, например. Уже почти любимая атака.

Хлоп! Шлеп! Бац!

Три сверкающих чапалаха настигают симпатичное личико Глеба. От щёк валит дым, белые волосы встают дыбом, глаза закатываются.

Третья пощечина вышла особенно мощной, я маны не пожалел. Так что принцесска падает на задницу. Мне остаётся возложить ему руку на лоб и сказать, типа я священник:

— Благословляю тебя, сын мой. Или дочь? Кто ты, симпатяшка? Ну да ладно, мне насрать.

Выпускаю ещё один разряд. Считай что прямо в мозг соперника. Он падает набок и трясётся, будто в припадке.

— Поединок окончен, — удивлённо объявляет распорядитель. — Победитель — господин Могильный!

Вот на этот раз аплодисменты звучат куда громче. Ну ещё бы, блин! Это было красиво.

— Неплохо, сынок, — говорит распорядитель, когда я выхожу с арены. — Пожалуйста, дождись конца всех поединков. Мне нужно кое-что проверить.

— Как скажете, — пожимаю плечами.

Ко мне подбегает Валера и сгребает в объятия. Полторы секунды позволяю ему себя обнимать, а потом выкручиваюсь.

— Ну ты даёшь, Диман! Красавчик! Вообще круто!

Подходят и другие ребята с целительского. Парни жмут руку и хлопают по плечу. Девушки хвалят и мило улыбаются.

— Где ты так научился? — спрашивает Валера.

— Магистр Дум научил, — тычу пальцем в футболку. — Этими победами я обязан ему. И вообще тем, что я стою сегодня здесь! Эти придурки, которых я победил, оскорбляли его память, а я отомстил. Так что обе эти победы я посвящаю магистру Думу!

Большая часть поединков к тому времени тоже закончилась, так что мой голос разносится по всему залу. И встречается он уже настоящими овациями и приветственными криками. Особенно усердствуют те, кто в таких же футболках.

Бросаю взгляд на ложу. Сырин-Боровиков тоже хлопает в ладоши и встаёт, подавая всем пример. Скоро уже все трибуны на ногах и безостановочно аплодируют. Отчасти мне, как Диме Могильному. Отчасти другому мне, якобы покойному.

От этого у меня в горле встаёт комок. Не потому, что мне так приятно. А потому, что я нагло вру.

Ведь магистр Дум на самом деле жив. А Могильный мёртв. И это я обязан ему тем, что стою здесь. Если бы он не погиб почти одновременно со мной, Холод поглотил бы мою душу.

Как всё запутано, чёрт побери.

Ко мне подбегает студентка, с которой я менялся футболками, и целует в щёку.

— Молодец! — восклицает она. — Не подвёл!

— Я не мог себе такого позволить, — улыбаюсь.

— Меня, кстати, Настя зовут. Футболку себе оставь! В награду.

— Спасибо. А ты тогда мою себе оставь.

— Мне она не очень идёт, — улыбается Настя. — Потом верну. В общаге.

Оу, это что, приглашение? Как интересно.

— Ты же в общаге живёшь? — спрашивает она.

— Э-э… нет, в городе.

Хотел сказать, что снимаю квартиру. Только вот понятия не имею, так ли это. Может, халупа принадлежит роду Могильных или типа того.

— Тогда заходи как-нибудь, — подмигивает Настя и уходит.

Сразу следом подходит Юля. Сколько женского внимания, я прямо теряюсь.

— Красивые победы, — говорит Юлия. — Должна сказать, что сомневалась в тебе. Но ты отличный дуэлянт.

— Спасибо. Но это только начало пути — улыбаюсь я. — Наше свидание в силе, кстати! Не против, если со мной дружище пойдёт? — сгребаю Смирнова за плечи и прижимаю к себе. — Позови подругу, чтобы нам веселее было.

— Ну-у… хорошо, — отвечает Юля. — Пойду, Карину найду. Она где-то здесь.

— Карина, — романтично вздыхает Валера. — Какое красивое имя.

— Надеюсь, что его обладательница тоже ничего, — усмехаюсь я.

Народ начинает было расходиться, но внезапно слово берёт Сырин-Боровиков:

— Дамы и господа! — басит он на весь зал. — Прошу немного задержаться!

Толпа застывает. Спорить с Сырком здесь никто не привык. Кроме меня.

— Господин Могильный, — декан вонзает взгляд в меня. — Попрошу подняться в ложу.

Что? Зачем?

Будут хвалить