Шрифт:
Закладка:
– Не уверен. – Людвиг пальцем очертил на полу круг и начал заполнять его символами. Ксюха впервые пожалела, что пол в Доме такой чистый. Был бы пыльный или грязный, можно было бы по разводам хоть как-то разобрать, что он пишет. – Надо подумать. Я многое пропустил, может, и изобрели за это время что-то подобное. Даже этот… отец вполне мог придумать, соображал-то он всегда хорошо. Но если ты угадала, то теперь он знает, что я жив и где-то поблизости. Паршиво. Он же в лепешку расшибется, чтобы меня найти!
– Но он же не сдаст тебя обратно в тюрьму?
– Не сдаст. Наверное. Скорее всего, сам меня где-нибудь запрет и продолжит вытягивать магию.
– Как? Тебе же ее заблокировали!
– Так ведь заблокировали, а не уничтожили. Сила все еще во мне, и ее много, просто я не могу ей пользоваться. Значит, и сопротивляться не смогу. Идеальная батарейка!
Людвиг говорил об этом совершенно спокойно, как о чем-то заурядном. Кажется, ему даже в голову не приходило, что отец может волноваться о нем как о близком человеке, а не как о полезной вещи, которая так не вовремя потерялась.
– И как он жил все эти годы без батарейки? – пробормотала Ксюха.
– До знакомства со мной – не слишком хорошо, а потом… Не знаю. Возможно, завел новую. Нового. Ну… могли же у него быть другие дети.
– Можно только из детей?
– Из родственников. Или из людей, с которыми есть очень тесная эмоциональная связь, но из родственников надежнее и проще: там и связь, и кровь, и идеальная совместимость.
– А он… – Ксюха замялась, не зная, как облечь в слова хаос, творящийся в голове.
Она-то всегда думала, что дети все же важны для своих родителей. Не из-за какой-то пользы важны, а просто по умолчанию, по праву рождения.
То есть нормальные дети важны для нормальных родителей.
Себя к нормальным причислить не получалось, но Ксюха всегда верила (заставляла себя верить!), что это только ей так не повезло, а у остальных все совсем по-другому. Пусть не идеально, но хотя бы в рамках нормы.
Семья Людвига, кажется, не дотягивала даже до нижней границы нормы.
– Ты не думаешь, что он все эти годы мог беспокоиться о тебе? Именно о тебе, а не о потерянном источнике магии.
– Не знаю. Сложный вопрос. В детстве я пытался верить, что имею для него значение. Даже искал какие-то оправдания его поведению. Потому что вел он себя… Честно говоря, как скотина себя вел. Мы и виделись-то только тогда, когда ему требовалась моя сила. Правда, взамен он меня учил, и учил хорошо. Иногда таскал на какие-то встречи, хвастался перед друзьями: «Вот какой у меня мальчик талантливый, площадь заклинания в уме высчитывает и сигиллы без шпаргалки чертит. Давай, Людвиг, порази всех!» Ну я и поражал. Надеялся, что он меня хоть раз похвалит. Зря, конечно.
– А тебе так нужна была его похвала?
– Как тебе сказать… Наверное, да. И не из-за того, что он мой отец, а потому что… Знаешь, я, пожалуй, восхищался этим человеком. Он был очень умным, этого не отнять. И очень упрямым. То, чего он смог добиться, имея в запасе какие-то жалкие крохи силы, – это было достойно уважения. Так что я очень ценил его внимание. Готов был в лепешку расшибиться ради него. Иногда.
– А иногда нет?
– А иногда нет. Иногда я хотел его убить. – Людвиг закусил губу. Почти прокусил.
Ксюха знала это выражение лица, она уже видела его раньше. Только не у Людвига, а у себя: замечала случайно в зеркале, в стеклянной дверце шкафа, в линзах бабушкиных очков. Наверняка у каждого иногда бывает такое лицо, когда ненависть к кому-то схлестывается с пониманием, что ты никогда не сможешь поднять на этого человека руку. Ногу. Взгляд.
Руку Ксюха все-таки подняла, но только затем, чтобы посмотреть на часы. И взвилась на ноги.
– С ума сойти! Я уже час, как должна дома быть! Бабушка меня прибьет!
Вещи, как назло, оказались разбросаны по всей комнате: куртка на кресле, сумка в углу, чек из магазина… Нет, он точно не понадобится.
– Да ну, глупости какие. Подумаешь, задержалась немного. Тебе же не семь лет. Скажешь, с друзьями заболталась.
– Она прекрасно знает, что друзей у меня нет. Да и не в том проблема. Просто я перемещалась в Дом из своей комнаты. Квартира закрыта изнутри. Я же думала, что ненадолго, только продукты занесу – и вернусь…
– То есть сейчас твоя бабушка ломает дверь и воображает, что ты упала с кровати, сломала ногу, разбила телефон…
Дослушивать Ксюха не стала, она и без подсказок могла в красках представить множество разных вариантов, на фоне которых предположения Людвига выглядели довольно безобидно.
Дом послушно выбросил ее в родную комнату и оставил наедине с трезвонящим дверным звонком. И с телефоном, который, обнаружив сеть, немедленно начал играть имперский марш.
Ксюха наскоро оглядела себя. Так, куртку долой, кроссовки тоже. Сумку на стул. Волосы взъерошить. Или пригладить? Без разницы, и так сойдет!
– Иду я, иду! – прокричала она и, нарочито шаркая ногами, побрела к двери.
Звонки оборвались.
Щелчок замка напомнил звук, с которым в вестернах взводят курок револьвера. Сквозняк от распахнувшейся двери – порыв ветра, несущий по прерии перекати-поле.
– Извини, уснула и не слышала, что ты пришла, – протараторила Ксюха, не дожидаясь выстрела.
– Я уже пятнадцать минут здесь… – начала бабушка, и Ксюха украдкой выдохнула.
Пятнадцать минут – не так страшно, как целый час.
С другой стороны, если бабушка пришла недавно, значит, она задержалась на работе и вряд ли рада этому факту. А тут еще и дверь. И растяпа-внучка. И наверняка что-нибудь еще.
Что-нибудь еще нашлось раньше, чем бабушка переступила порог.
– Почему от тебя табаком воняет?
– Это не я. – Ксюха постаралась ответить твердо и уверенно, но внутри вся сжалась.
О запахе сигарет она успела намертво забыть. Так принюхалась, что сама его почти не ощущала, а ведь одежда и волосы наверняка пропитались.
– Не вздумай мне врать! Уснула она, как же! Да ты никогда днем не спишь! Курила, небось, в форточку? Или в ванной? Ну-ка, показывай, куда ты так спряталась, что даже не слышала, как я в дверь звоню?
– Да никуда я не пряталась.
– За дуру-то меня не держи!
– Я не…
– В глаза мне смотри! Вытаскивай все из карманов! И из сумки. Быстро все мне!
Карманы Ксюха покорно вывернула, благо почти пустые. Носовой платок и мятая упаковка от жвачки бабушку не заинтересовали, а на нарисованный ключ от Дома она уставилась с брезгливой настороженностью.
– Это еще что за пентаграмма?
– Домашка по геометрии. Не на оценку,
