США. Многое уже не поправить, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Бросившие школу, наркоманы и алкоголики, дети, выросшие без отца или матери, потеряли часть своего будущего. Навсегда.СТОИТ ЛИ ТОРГОВЛЯ ЭТОГО?

По мнению Дональда Трампа, решением проблемы отрицательных эффектов внешней торговли являются таможенные тарифы. Он вызвал торговую войну, которая началась в первые месяцы 2018 года с введения новых тарифов на ввоз стали и алюминия. Трамп тогда говорил о тарифах на китайские товары на 50 миллиардов долларов, а затем, когда Китай принял ответные меры, предложил тарифы еще на 100 миллиардов долларов.

Фондовый рынок рухнул после этого заявления, но представление о том, что мы должны закрыть нашу экономику и, в частности, защитить ее от Китая, разделяют многие американцы самых разных политических взглядов.

Тем временем экономисты начали активно выражать свое беспокойство. Они вызвали призрак «худшего тарифа в истории», Закона Смута – Хоули о тарифе 1930 года, который обострил мировую торговую войну, подняв ставки пошлин на более чем 20 тысяч импортируемых в Соединенные Штаты товаров. Принятие закона Смута – Хоули совпало с началом Великой депрессии и, хотя мы не можем однозначно утверждать, насколько он повлиял на ее ход, это создало размашистым тарифам плохую репутацию.

Идея о том, что больше торговли – это хорошо (в целом), глубоко укоренилась в каждом, кто получил научную степень по экономике. В мае 1930 года более тысячи экономистов подписали письмо, призывающее президента Гувера наложить вето на законопроект Смута – Хоули. И все же есть еще кое-что, что экономисты знают, но стараются держать при себе: совокупные выгоды от торговли для такой крупной экономики, как Соединенные Штаты, на самом деле довольно малы количественно. Правда в том, что если бы США вернулись к полной автаркии, не торгуя ни с кем, то они были бы беднее. Но ненамного беднее.

Высказав эту точку зрения, Арно Костино и его давний соавтор Андрес Родригес-Клер наделали много шума в сообществе специалистов по международной торговле. В марте 2018 года они своевременно выпустили новую статью под названием «Выгоды США от внешней торговли», которая начиналась со следующего пророческого заявления:

Около 8 центов из каждого доллара, потраченного в Соединенных Штатах, тратятся на импорт.

Что произойдет, если из-за «стены» или какого-то другого экстремального политического вмешательства эти товары останутся по другую сторону границы США? Сколько бы американские потребители были готовы заплатить, чтобы предотвратить подобное гипотетическое изменение политики? Ответ на этот вопрос связан с издержками для благосостояния от автаркии или, что эквивалентно, с выгодами для благосостояния от торговли[166].

Статья основана на ряде исследований, которые авторы вели в течение нескольких лет, как совместно, так и с другими учеными, а также на десятилетиях развития теории международной торговли. Ключевая идея заключается в том, что выгоды от торговли зависят в первую очередь от двух факторов: от того, сколько мы импортируем, и от того, в какой степени этот импорт зависит от тарифов, транспортных расходов и других затрат на международную торговлю. Во-первых, когда мы ничего не импортируем, то очевидно, что ничего не произойдет, если мы воздвигнем стену и прекратим импорт. Во-вторых, даже когда мы много импортируем, то, если мы перестаем это делать в результате небольшого роста цен на импортные товары, так как привозить их станет немного дороже, это должно означать, что у нас есть много доступных заменителей дома, поэтому ценность импорта не так высока.

ПОДСЧЕТ ВЫГОД ОТ ТОРГОВЛИ: НЕБОЛЬШОЕ ТЕХНИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Основываясь на этой идее, мы можем подсчитать выгоды от внешней торговли. Если мы представим, что Соединенные Штаты импортируют только бананы, а производят только яблоки, то это будет довольно легко. Мы можем узнать доли бананов и яблок в потреблении и степень готовности потребителей изменить количества приобретаемых яблок или бананов в ответ на изменение цен на другой товар. (Это то, что экономисты называют перекрестной эластичностью спроса по цене.) Но на самом деле, Соединенные Штаты импортируют примерно восемь с половиной тысяч категорий товаров, поэтому для правильного расчета нам нужно знать перекрестную эластичность спроса на каждый товар в зависимости от изменения цен на каждый из всех других производимых в мире товаров, – сопоставив яблоки и бананы, японские автомобили и американские соевые бобы, коста-риканский кофе и китайские майки, – что делает этот подход неосуществимым.

Но на самом деле нам не нужно сопоставлять все товары один за другим. Мы можем достаточно близко подойти к истине, предположив, что весь импорт представляет собой единый недифференцированный товар, который либо непосредственно потребляется (импорт составляет 8 % потребления в США), либо используется в качестве сырья для американского производства (еще 3,4 % потребления)[167].

Чтобы получить конечные выгоды от торговли, мы должны знать, насколько чувствителен наш импорт к издержкам торговли. Если он очень чувствителен, то это означает, что то, что мы импортируем, легко заменить на то, что мы производим дома, а значит, торговля с другими странами представляет небольшую ценность. С другой стороны, если при изменении затрат объем импорта остается неизменным, то это означает, что нам действительно нравится то, что мы покупаем за границей, а значит, внешняя торговля значительно увеличивает наше благосостояние. Разумеется, это только предположение, поскольку мы говорим не о существующем на самом деле товаре, а о совокупности из тысяч значительно отличающихся друг от друга продуктов. Поэтому Костино и Родригес-Клер представляют результаты для целого ряда ситуаций, начиная от сценария, в котором импортные товары могут быть очень легко заменены отечественными (оценка выгод от внешней торговли в этом случае составляет 1 % ВВП), и заканчивая сценарием, в котором их очень трудно заменить (что ведет к повышению оценки до 4 % ВВП).

РАЗМЕР ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ

Сами Костино и Родригес-Клер предпочитают оценку выгод от внешней торговли примерно равную 2,5 % ВВП. Это действительно не так уж много. В 2017 году экономика Соединенных Штатов выросла на 2,3 %[168], так что один год нормального экономического роста может компенсировать полную автаркию американской экономики. Может быть, они ошиблись в своих расчетах? Можно спорить со многими деталями, но порядок величин должен быть правильным. Проще говоря, несмотря на открытость экономики Соединенных Штатов для международной торговли, доля импорта (8 %) является одной из самых низких в мире[169]. Поэтому выгоды от торговли для Соединенных Штатов не могут быть очень велики. Бельгия, небольшая открытая экономика, имеет долю импорта выше 30 %, поэтому для этой страны торговля имеет гораздо большее значение. В этом нет ничего удивительного. Экономика США очень велика и очень разнообразна и поэтому способна производить большую часть того, что там потребляется. Кроме того, большая часть потребления приходится на услуги (все от банковского дела до домашней уборки), которые обычно не продаются на международном рынке (пока). Даже потребление промышленных товаров включает в себя значительную долю услуг местного производства. Когда мы покупаем iPhone, собранный в Китае, мы также платим за американский дизайн и местную