Несколько минут мы с Тэппом простояли без движения, чутко прислушиваясь к дару и звукам. А потом началось.

— На девять часов, — прошипел он приказ, и практически синхронно мы с ним достали оружие.

Я палила вслепую, никого не видела в косо ложившихся тенях среди деревьев. Кто-то все же находился в их утробе, надежно спрятанный, — мы вызвали ответный огонь. Именно в тот момент на нас напали со спины.

Водяной смерч. Чтобы вызвать его, нужен хороший уровень, а чтобы остановить — еще больший. Создание этой штуки сжирало много энергии. Даже точно знала, кто сейчас с легкостью опустошал резервы, — Мореслав. Никому другому это просто было не под силу.

В эпицентре мы с Тэппом очутились мгновенно. До того, как запаниковала или меня вывернуло от перегрузки и головокружения, успела сосредоточиться и, ослабив воздушно-водные потоки, сменив их вектор, выкинуть напарника вон из воронки. Меня же потащило дальше.

На девятом или десятом кувырке в этой хреновой центрифуге я разозлилась. Сволочь Мореслав просто не знал, с кем связался. Смерчем управлять не могу, но сделать его туманом попытаюсь, достаточно просто превратить воду в пар.

Я не знала в этом мире ничего более нестабильного, противоречивого и невозможного, чем вода. Да, ее можно приручить, изменить агрегатное состояние, именно этому нас долгие годы обучали, но всю эту чушь из инфопапок и модулей старалась запоминать только для тестов. Потому что на практике всегда действовала интуитивно, доверяла не знаниям, а чувствам. Ведь вода — это и есть чувства. Странно, что идиоты-исследователи еще не догадались об этом…

И я просто расслабилась. Мореслав всегда действовал по всем теоретическим канонам в создании акваобъектов, забывая, что вода — живая, а значит, где-то на молекулярном уровне в смерче происходит распад, будто в безупречно звучащем оркестре завелась страшно фальшивящая скрипка, которая не просто портит композицию, а рвет ее на части. И с этой «скрипки» я начала.

Фальшивые ноты пропали, инструмент заиграл верно, правильно, но… совершенно другую мелодию. К ней один за другим присоединились другие участники, меняя направление, категорию, скорость, вообще все в себе. Хаос нарастал, мир вертелся точно безумный, а потом все рассыпалось белым густым облаком. Из которого я вылетела, чудом не ударившись головой об огромный ствол, — вовремя успела закрыться. Ребра и руку до локтя обожгло болью.

Минуту или две натужно дышала. Голова кружилась, и я, уткнувшись лбом в грязную сырую землю, убеждала себя, что все хорошо, вот — есть стабильная точка, которая никуда не уплывает. Как только полегчало, убедилась, что кости целы и физически я в норме. Вот только сирс, видимо, решил возмутиться столкновением со стволом. Он начал перезагружаться и по какой-то причине не желал довести процесс до конца.

Мысленно я нецензурно выругалась. Села, прислонившись спиной к стволу злополучного дерева, обдумала ситуацию.

По сути, понятия не имела, где нахожусь. Без сирса лес выглядел совершенно одинаково, и определить, где идут одногруппники, представлялось невозможным. Как и вернуться к Тэппу. Единственный вариант — двигаться дальше наобум, ожидая: или сирс загрузится и начнет работать, или я наткнусь на кого-либо: союзника или противника.

Нужно было вставать и начинать путь, но неожиданно желание что-то делать, бороться пропало. Было замечательно здесь и сейчас: сидеть на сырой остро и пряно пахнувшей земле, под моросью, увлажнявшей лицо, волосы и стекавшей по костюму, забываться в тишине, стихии и чувстве абсолютной правильности происходящего. Нет людей, нет опасности, нет цели, нет предписаний, нет возможностей. Нет меня самой, ведь сирс, содержавший все личные данные, параметры и даже жизнь, не работает. Следовательно, я мертва для системы не только «Пикса три», но и Дель-Эксина в целом. И это… прекрасно.

И я закрыла глаза. Затихла. Расслабилась.

— Ох, Зарянская! Какая встреча, — услышала после то ли хмыка, то ли кашля голос, от которого мгновенно заполыхали ненависть и ярость.

Вирона Вурк!

Она стояла передо мной, измазанная, с растрепавшимися рыжими волосами и гадкой ухмылкой на округлом симпатичном лице. Стерва и дрянь!

Я быстро понялась на ноги и выхватила оружие, рука и бок отозвались болью, но не обратила внимания. Какое счастье, что успела засунуть СК в кобуру, почувствовав момент создания акваобъекта, а вот Садист, кажется, не успел и потерял свой мощный МК-53.

— Мия, — Вирона правдоподобно изобразила шок, округлила глаза на нацеленное в грудь дуло. — Ты что?

— Это ты что? — рявкнула хрипло. — Лично наблюдала, как тебя пристрелили и выкинули из вирта. Какого хрена ты здесь делаешь?

— Нет, меня ранили. Что за чушь! Я почти все очки потратила на восстановление. И ты теперь что, хочешь меня убить? Свою союзницу? Безоружную?

— Представь, да!

Я, прищурившись, всматривалась в лицо бывшей одногруппницы и думала, что действительно готова безжалостно, не колеблясь, стереть ее с лица земли. Совсем. Не только в вирте. С оружием или без — неважно. Почему? Ненависть — вот причина. Не та ненависть, которую, к примеру, испытывала к Иоданиру Тэппу, та ненависть рождалась из восхищения, страха и осознания собственной слабости. Вообще была неоднозначной, временами казалась материалом для других чувств, блоком от них. А эта… Эта ненависть крепкими корнями уходила в презрение, желание поквитаться, разочарование, питалась гнилой натурой Рони Вурк и нашим с ней прошлым, начавшимся с дружбы.

Повыше подняла ствол, прицелилась в голову. Лицо Вироны исказилось. Конечно же, она уловила четкое намерение в моем взгляде. Скотина.

— Да за что, Мия! — взвыла она.

— Может, за предательство? За то, что ты такая шваль? За то, что не оценила то, что было?

— Я защищала себя и остальных, и даже тебя, Мия! Ты до сих пор не поняла? Не сделай я тогда этого, счастливого финала не было бы ни у кого! А так я вижу, у тебя неплохи дела, а у Тэппа к нам никаких претензий.

— Все за всех решила, — процедила я с улыбкой. — Теперь я решу за тебя и за твой счастливый финал.

Вирона вдруг неприязненно ухмыльнулась и холодно констатировала:

— Пристрелишь меня, окончательно станешь плохой девочкой.

— Что за бред ты несешь?

— Ты стала портиться, Артемия. Помнишь, какой была, когда мы в первый раз встретились и поболтали? Я тогда удивилась: такая светлая, не похожая на других, простая, растерянная и даже испуганная. Ты говорила, что ненавидишь все это: систему, учебу, Дель-Эксин, свое место в этом мире. Ты была другой. А теперь? Загляни вглубь себя. Ты продалась за