Я обернулся и понял, что сейчас меня распирает гнев. Никогда ранее мы не ругались с женой и тем более не заводили подобные разговоры.

― Я вернусь, Катя, ― с нажимом произнес я, давая понять, что не приму ее ультиматум.

Выйдя из комнаты я прошел к двери дочери и услышал ее всхлипы.

Крепко сжал кулаки и челюсть, но не позволил себе зайти к ней. Пусть поплачет, станет легче. А от того, что я приду и снова скажу ей «нет», Лиане легче не станет.

Я черт возьми вообще не представляю, как она могла в него влюбиться? Мы же раньше не встречались с ним у меня дома. Я не приводил домой друзей пока дочка была несовершеннолетней. В этом мы сошлись с Катей давно. Но не приводил не потому, что боялся, что Лиана в кого‐то влюбится, а наоборот, чтобы друзья бабники не смели смотреть на нее. И что в итоге? Где я прогадал? Когда она успела в него влюбиться.

Твою же!

Оказавшись в зале, принялся методично бить грушу, вымещая на ней всю свою злость. На кого я был зол? На Лиану? Разве она виновата, что влюбилась во взрослого мужчину? На Катю? За то что скрыла от меня? Но может она права. Лиана девочка и мама ее лучшая подружка. А я сейчас… я антигерой твою мать! Дожился. Родной отец выглядит монстром в глазах дочери. И что мне теперь делать? Да я же придушу друга, если узнаю, что он к ней прикасается.

Как не странно во всей этой ситуации я больше всего злился на Даниила. И на себя.

Не доглядел и теперь не представлял, как расхлебывать эту ситуацию.

Около получаса молотил грушу пока не выдохся. Устало протер футболкой мокрый лоб и забрав телефон с лавки, крепко сжал его одной рукой.

Мне нужно остыть.

А лучший способ это сделать ― принять душ и отправиться спать.

На диван твою мать!

Кончено я послушаюсь жену. Я же не идиот.

Глава 19

Лиана.

Проснулась разбитая и помятая. Полночи проплакала, думая о том, что папа никогда не разрешит мне быть с Даниилом. Каждая такая мысль вызывала боль в области груди, горло сковывали слезы, и я раз за разом рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Именно поэтому я боялась, что о моих чувствах может узнать отец. Всегда понимала, что он не примет наши отношения. Хотя о каким отношениях я говорю, если даже Даниилу не нужны мои чувства. А то, что отец запретил мне с ним видеться, говорило о том, что наши встречи станут практически невозможны.

Да и когда было иначе?

Отодрав себя от кровати, я пошла принимать душ. Надеялась, что именно вода поможет мне немного прийти в себя. Говорят, она смывает негатив, но кажется мне, что это немного не тот случай.

Долго стояла под теплыми струями воды. Закрыла глаза и чувствовала, как по щекам катятся слезы. Ничего не могла с собой поделать. Я хотела к нему, хотела в его объятия, хотела вдыхать запах его кожи и чувствовать его поцелуи на своем теле.

Не сдержалась и громко всхлипнула, ладонями вытирая глаза.

До того, как первый муж Карины изменил ей, я думала, что любовь — это счастье. У меня есть прекрасный пример родителей, которые, кажется, до вчерашнего вечера никогда не ссорились. У них любовь и уважение, у них страсть и взаимопонимание. Мне казалось, что так у всех влюбленных пар. А потом случился Дима придурок. И глядя на него я поняла, что мои чувства могут остаться безответными. После вчерашнего у меня практически не осталось в этом сомнения.

Выключив вентиль, я вытерлась насухо, закуталась в халат и закрутила волосы в другое полотенце. Вышла из ванной и не нашла ничего лучше, как снова завалиться на кровать. С носом спряталась под одеяло и разрыдалась. Моя боль была не только от того, что мне не позволяют быть с Даниилом, но и от того, что папа был со мной груб. Он не понял моих чувств, не понял, что мне может быть больно.

В двери постучали и я резко замолчала, не желая, чтобы кто‐то знал, что я здесь плачу.

― Доченька, можно?

Это была мама. Но я все равно продолжала молчать.

― Я зайду, не хочу, чтобы ты плакала в одиночестве.

Я опустила одеяло и посмотрела маме в глаза. Она выглядела грустной, но, когда увидела мое лицо, нахмурилась еще больше.

― А ты плакала и судя по твоим опухшим глазкам, плакала всю ночь.

― Мам, я никогда не буду счастливая, да?

Мама присела на кровать и пальцами нежно гладила мое лицо, вытирала слезы.

― Что за глупость? С чего ты это взяла?

― Папа никогда не разрешит мне быть с Даниилом, а я никогда его не разлюблю.

― Я что‐то придумаю, и папа передумает.

― Это невозможно, ― прошептала я, прикрывая глаза.

― Это неправда, милая. Я хочу, чтобы мои дочки были счастливы. Моя старшая девочка счастлива, и младшая тоже будет счастлива. Просто нужно время.

― Он не позволит. А знаешь, что мне Даниил сказал прошлой ночью?

― Что?

― Что я ему нужна, но он знает, что папа не позволит нам быть вместе.

― Ого, значит у нашего мужчины есть к тебе чувства?

Я пожала плечами.

― Не знаю, мам. Разве мужчина, который что‐то чувствует к девушке, хотя бы раз не написал ей что‐то в сообщении? Или не позвонил бы?

Мама прикусила губу смотря на меня с болью в глазах.

― Он не хочет ругаться с отцом, милая.

― Значит, не так сильно я ему нужна.

― Он еще не до конца понял. Хочешь, я полежу с тобой?

Я улыбнулась и потянула край одеяла, приглашая ее к себе.