Шрифт:
Закладка:
Завидев меня и Горчакова, застывших в обалдении, вся эта компания (видимо, бывалые, пронеслось у меня в голове) в мгновение ока подобралась, подхватила недопитые емкости и пронеслась мимо меня и Горчакова как смерч, только их и видели.
Когда за последним закрылась дверь и на пепелище остался только мой собственный великовозрастный балбес, правда, без сигареты, зато с банкой пива в руке, я обратила внимание на изменившийся интерьер и с трудом сдержалась, чтобы не зарыдать в голос. Все вокруг было почему-то свалено на пол — подозреваю, для того, чтобы на полу было удобнее сидеть. Тем не менее светлая обивка мебели хранила отчетливые следы подростковых ботинок, что меня даже озадачило на минуту: логичнее ведь было бы все-таки ходить по полу, а сидеть на диване.
Но самое главное — в квартире стоял отвратительный запах дешевого разгула, сочетавший амбре плохих сигарет и мерзкого пойла. Именно такие запахи я обоняла и такой бардак многократно наблюдала на местах происшествий, что и высказала Хрюндику, стоявшему передо мной с бессмысленным лицом.
— Ты вообще-то понимаешь, — кричала я, — что вот такое безобразие бывает в притонах, где убийства совершаются?! Боже, Боже… — Я обвела взглядом осколки посуды под ногами, какие-то клочки бумаги и плохо выскобленные коробки из-под лапши «Доширак». — Только там люди годами, десятилетиями пьют и гадят; но как можно за день привести квартиру в непригодное для жилья состояние?!
Тут я окончательно осознала, что мои тихие мечты — прийти домой, принять душ и залечь на диван перед телевизором, вытянув ноги, — раскололись в прах, и расплакалась. Не говоря уже про пропащую судьбу ребенка. Горчаков растерянно наблюдал все это, не зная, что и сказать. Мысль о том, что в этом загаженном помещении можно совершать какие-то обыденные человеческие действия — есть, спать, читать, — выглядела кощунственной. От запаха, типичного для притона, подступила дурнота. Я снова оглядела оскверненное пространство и тихо заскулила. Лешка похлопал меня по плечу:
— Ну-ну, Машка, не реви.
— Нет, ты это видел?! Это же бардак! Тут для антуража не хватает только парочки окровавленных трупов, — призвала я Горчакова в свидетели, и Леша с присущей ему деликатностью пошутил:
— Да они наверняка тут были, просто их уже на помойку вынесли.
И он заржал, а я, услышав это, зарыдала еще горше. Горчаков обнял меня за плечи.
— Знаешь что? Поехали, переночуешь у нас. Здесь оставаться вредно для здоровья. А ты, чудовище, — обратился он к Гошке, так и стоявшему перед нами с банкой пива, — чтоб прибрался здесь и сделал ремонт. Завтра в шесть я вместе с мамой приеду, проверю.
Он развернулся и повел меня за собой. Мы хлопнули дверью и спустились по лестнице. От рыданий я уже начала икать, Горчаков гладил меня по руке и успокаивал:
— Ну правда, Машка, трупов нет — уже хорошо. И еще, заметила? Он не хамил.
— Да-а, — заливалась я слезами, — не хамил… Ты видел, что эти твари окурки об пол тушили?! И стекло в фотографии разбили… Даже мои друзья не считают возможным курить у меня в гостях! Мои друзья! Взрослые люди! А эти сопляки… Тьфу!
— Ну, а чего ты хотела? Чтобы они чинно сидели в гостиной и вели разговоры об искусстве?
— Да, представь себе! А что, это несбыточная мечта? Сидеть в гостиной и вести разговоры об искусстве?
— Да у тебя нормальный ребенок, какие, к черту, разговоры об искусстве?!
Всю дорогу я давилась злыми беспомощными слезами и даже не заметила, как мы доехали до Лешкиных новостроек.
Жена Горчакова, увидев мое состояние, молча принесла мне тапочки и повела на кухню. После моего разгромленного жилища тихая квартира Горчаковых вызвала у меня сложную гамму чувств; горло сдавило от неестественной чистоты в уютной комнатке Лешкиных дочерей, куда я заглянула по дороге на кухню, чтобы поздороваться с девчонками.
За ужином я в красках рассказывала Лене Горчаковой про хитрую, лживую, бездушную тварь, затесавшуюся ко мне в сыновья и готовую растоптать здоровье и благополучие собственной матери ради глотка пива с сомнительными типами из подворотни.
Лена пыталась, как могла, утешить меня, но ее жалобы на дочерей выглядели бледно и неубедительно на фоне моей семейной катастрофы. Например, младшая девочка, придя из школы, не переодевалась, а так и щеголяла в школьном костюме (ха-ха, горько подумала я, мне бы ваши проблемы), а старшая вчера отказалась мыть посуду (это вообще без комментариев).
Наконец Горчаков не выдержал: он сытно поел, размяк душой, и мое зареванное лицо в поле его зрения разрушало картину всеобщей гармонии.
— Машка, ну что такого, в конце концов, он сделал? Пожар устроил? Проституток привел? Ценности из дома вынес? Прекрати ты реветь уже!
— Да-а, — провякала я по инерции и всхлипнула, — тебе хорошо, у тебя девочки, вам такие проблемы не грозят…
Но сейчас, когда картина вселенского бардака в родном жилище уже не стояла перед глазами, к сердцу остро подступила жалость к моему родному глупенькому отпрыску, доверчиво пригласившему в гости вахлаков, не умеющих себя вести в приличных домах, и поплатившемуся за это. Нехорошо, конечно, что дурачок стесняется одернуть дружков, свинячащих в чужом доме, а может, ему это просто не приходит в голову, что не лучше. Но ведь действительно — просто балбес, но не подлый и не совсем пропащий. Как-то он там сейчас, посреди бардака, брошенный дружками, отвергнутый матерью?…
Я с шумом отодвинула стул и вскочила:
— Поеду домой. Как там мой ребеночек без меня? И так я дома не бываю…
Горчаков с силой нажал мне на плечо, усаживая обратно.
— Ты с ума сошла? Куда ты поедешь на ночь глядя? И не волнуйся, ничего с твоим большим ребеночком не случилось. Я ему сейчас позвоню, и ты убедишься, что он жив-здоров и прекрасно себя чувствует.
Горчаков решительно снял телефонную трубку:
— Гоша? Да, это дядя Леша Горчаков. Почему не сразу к телефону подошел? Убираешься? Правильно, убирайся. Да, я завтра приеду, проверю. Я же обещал. Куда?! Ну ты даешь! В унитаз, конечно. А то раковина засорится. Ну ладно, не буду отвлекать. Ну да, мама у меня. Хорошо, договорились.
Он положил трубку, и я тут же вцепилась в него:
— Что он собирается в раковину сливать? Небось уже засорилась?
— Да не волнуйся ты так! Тебе, конечно, мерещатся части расчлененного трупа? Он просто пол помыл и интересовался, куда воду грязную сливать.
Я задохнулась:
— Та-ак! Это, значит, он в раковину на кухне решил слить воду с пола?! Ах, паразит!
Супруги Горчаковы синхронно
