— Разрешения? Как же, позволит она, — пробурчал Тагар, отчетливо понимая, что отец встал на сторону Шаниты, оттого, что некогда она была его любимой женой.

— Но Тагар прав в одном. Девушка должна работать наравне со всеми молодыми цыганками табора, не дело ей есть чужой хлеб, — заявил Баро.

— Но она еще слаба и к тому же носит под сердцем дитя, — в защиту девушки сказала Шанита.

— Каков срок?

— Пятый месяц.

— Это хорошо, — кивнул Баро. — Самое то ходить ей с нашими девушками, песни петь да зубы заговаривать, чтобы деньги добыть. Велю тебе, Шанита, с завтрашнего дня начать учить ее всему, что знаешь, и через четыре дня она должна пойти с нашими девушками в город на работу.

Тагар злорадно оскалился, довольный тем, что в этом вопросе отец поддержал его.

Маша босиком шла по мокрым от вечернего дождя улицам среди небольшой стайки молодых цыганок. Ее заскорузлые от грязи ноги практически не ощущали шероховатости камней, которыми была вымощена дорога. В течение двух последних месяцев девушка ходила без обуви по примеру всех женщин в таборе, потому что ее ботиночки прохудились и были порваны. Обувь была для цыган очень дорога и ее берегли. Оттого в летнее время цыганки и их дети бегали босиком. Когда же начинались первые заморозки, женщины надевали тонкие сапожки и носили их по холоду. Ступни Маши, которые раньше были очень нежными, после месяцев закалки босиком, стали грубее и теперь спокойно переносили все тяготы пути и холода.

Как и велел Баро, сегодня Маша впервые вышла в город с другими цыганками. За эти пять дней Шанита немного научила ее гадать по руке, да так, чтобы предсказания девушки были по нраву легковерным горожанам. К тому же показала несколько хитростей при помощи которых можно было добыть кошелек у зазевавшегося господина. И Маша прекрасно помнила советы цыганки. Одетая в цветастую юбку, красную кофточку и платок, покрывающий плечи, с распущенными густыми темными волосами, Маша шла среди молоденьких цыганок и почти не отличалась от них. Лишь лицо ее было немного другим. Утонченное, с синими яркими глазами, светлой кожей, даже несмотря на загар, прилипший к ней от вольной жизни на воздухе, оно невольно привлекало любопытные взоры горожан своей изысканностью и прелестью.

Девушки вышли на многолюдную площадь и тут же затянули свою веселую песню, пританцовывая, прихлопывая руками, потряхивая плечами и грудью, игриво покачивая бедрами — все это было для того, чтобы привлечь внимание публики. Уже спустя несколько минут к ним приблизился некий пожилой, хорошо одетый дворянин со своим слугой и, остановившись рядом, выразил желание получить предсказание. Злата, сестра Тагара и старшая среди девушек, повелительно шепнула на ухо Маше:

— Иди, погадай ему да кошель стащить не забудь.

— Я постараюсь, — прошептала Маша боязливо, не в силах еще решиться на этот порочный поступок. Но понимая, что эта некая проверка и нельзя подвести, девушка легкой плавной походкой направилась к старому господину и улыбнулась ему. Копируя манеру общения цыган, чуть ломая русскую речь, она проворковала с акцентом:

— Ой, добрый господин, глаза ясные, сердце ласковое, дай погадаю тебе.

Дворянин как-то странно оглядел девушку и, вдруг улыбнувшись в ответ, кивнул и заявил:

— Да. Ну, так и быть погадай мне, девица, я отблагодарю тебя.

Кивнув, Маша приблизилась к нему и начала гадать ему по руке, воркуя и убаюкивая словами. Уже спустя пять минут дворянин так растрогался, с удовольствием слушая байки Маши и смотря довольными глазами в ее красивое лицо, что сделал знак слуге отойти в сторону, а сам увлек девушку в сторонку в проулок между домами. Цыганки, видя, что старый дурак клюнул, распевая песни, последовали дальше, чтобы не мешать Раде делать свое дело.

Заметив, что поблизости нет прохожих, Маша отчетливо вспомнила, чему учила ее Шанита, наклонилась к богатому дворянину и начала говорить ему на ухо комплименты, желая до конца усыпить бдительность. Старик растаял окончательно и уже спустя пару минут полез целоваться к девушке, шепча ей на ушко, что, если она пойдет с ним, он ее щедро отблагодарит. Маша, поняв, что настал нужный момент, позволила его слюнявым губам прикоснуться к своей щеке, а затем и к губам, приобняв его и открыто смеясь, как бы подбадривая. Дворянин, совсем ошалев от покладистости девушки, уже сам с силой обнял ее, а Маша осторожно просунула руку ему за пазуху и, развязав ленту, стянула кошелек с деньгами с пояса старика. Мгновенно отведя руку в бок, она спрятала кошелек, набитый золотом, в карман своей широкой цветастой юбки и, чуть отстранившись, согласилась пойти с господином. Он весь засиял и задрожал от возбуждения, но Машенька хитро заявила, что ей надобно сказать об этом своим сестрам-цыганкам. Дворянин по просьбе Маши обещал дождаться ее здесь, в укромном уголке, а девушка, приподняв юбку, быстро последовала обратно на площадь и уже спустя миг скрылась в толпе.

Довольная тем, что избавилась от неприятного богатого старика, который, видимо, и впрямь рассчитывал от нее что-то получить, Машенька, напряженно нащупывая в кармане тугой кошелек с деньгами, нервно, тяжко вздыхала, ошарашенная и удивленная тем, что у нее все получилось. Невольно поводя по щекам и губам грязной ладошкой, стараясь стереть слюнявые поцелуи старика со своей кожи, девушка следовала по площади, ища пытливым взором девушек-цыганок. Но их не было видно. Четверть часа Маша безрезультатно бродила по многолюдной площади и окрестным улицам и в какой-то момент увидела военный патруль, который проходил поблизости. Заметив ее, двое солдат и полицейский офицер изменили свой путь и свернули в ее сторону. Маша вмиг похолодела, решив, что старик-дворянин заявил на нее в полицию за то, что она украла кошелек. Испугавшись, девушка судорожно притиснулась к деревянному забору и напряглась. Когда военные приблизились, полицейский офицер, грузный пожилой военный, придирчиво оглядев Машу, обратился к ней:

— Эй, девица, погодь!

— Да? — дрожащим голосом произнесла девушка.

— Как твое имя?

Маша сглотнула горечь и невольно вымолвила свое цыганское имя:

— Рада.

— Как? Я не расслышал?

— Рада Ивори, я цыганка, — ответила громче Маша, назвав фамилию Шаниты и прямо посмотрев в глаза офицеру полиции. Она понимала, чтобы ей поверили, слова должны подтвердиться уверенным взглядом. Она глухо спросила: — Что ты хочешь от меня?

— Да уж, хотели спросить, — буркнул офицер и тоном инквизитора добавил: — Тут одна банда шныряет. Опять лавку купца на Гороховой улице ограбили, сегодня поутру. Не знаешь, кто это был?

— А мне откуда знать, господин? — ответила Маша, изображая цыганский акцент. — Наш табор стоит за городом. Я недавно сюда пришла.

Полицейский хмуро усмехнулся и переглянулся с солдатами.

— Не она вроде, — заметил один из рядовых, обращаясь к офицеру, также рассматривая Машу.

— Вижу, что не та девица, что купец описал, — кивнул полицейский и, обратившись к девушке, строго добавил: — Ладно, ступай, куда шла. Да побыстрее, а то передумаю и в каземат отведу. Знаю я вас, цыган, ворье одно!