Шрифт:
Закладка:
— Садитесь.
Он так и не дождался моего ответа, распахнул лежащую на столе красную папку. Казалось, великан передо мной был целиком и полностью отлит из официоза вперемешку с канцеляритом.
— Вынужден довести до вашего сведения, что вы смели поднять руку на дворянина.
— Он? — У летехи чуть волосы на голове не встали дыбом. Чего это он так разволновался? Сам же хотел писать на меня жалобу…
Эльф повел бровью, и лейтенант тотчас же заткнулся. Взял чашку и тут же ее поставил — тряслись руки.
— Записи с камер произошедшего сегодняшним вечером указывают, что вы нанесли телесные повреждения графу Вербицкому. Не сильные, но это нарушение закона.
Я промолчал. Что я, как ребенок, им скажу, что он первый начал? А то ведь на камерах-то не видно было…
— За подобное преступление положено понижение в правах на три ступени ниже. Однако согласно документам вы уже находитесь на низшей ступени. Вы гражданин девятого класса, Потапов. Мне было велено официально и при свидетельстве органов власти вручить вам это. Держите, подписывать не обязательно.
Казенная серая бумага легла передо мной на стол.
Повестка.
Сюр какой-то! Я ведь вот уже десять лет назад дембельнулся. Да и где это слыхано, что за преступления не сажают в тюрьму, а режут в правах и повестки вручают?
Я спорить не стал.
Серый лист был скуп на подробности. Сообщалось, что оный документ мне следует предъявить явившемуся за мной офицеру.
Это эльфу, что ли?
Остроухий расщедрился на пояснение.
— Сегодня идите домой. Соберите вещи. Список того, что вам может понадобиться, можете узнать по номеру телефона в повестке. Завтра в пять утра за вами явятся.
Я ждал, когда он скажет, что не советует мне пытаться бежать, но великан не стал распаляться на угрозы. Встал, тотчас же натянул на голову фуражку, скрывая уши, едва ли не строевым шагом направился к выходу.
Не человек, а прямо… орган исполнительной власти.
— Ну-у Пот-тапов… — Летеха выдохнул лишь тогда, когда за эльфом захлопнулась дверь.
* * *
Внутри УАЗика пахло потом и бензином. Лениво раскачивалась елочка освежителя. Машина кряхтела, будто старая карга, вот уже целое десятилетие доживающая последний день. Лейтенант сидел за рулем. Предложил подбросить меня домой, я не нашел в себе сил, чтобы отказаться.
Розыгрыш, шутка, обман… Отчаянно хотелось верить в эти слова. На ум приходили нелепости.
Мы оба молчали: ждали, когда кто-то осмелится вспороть пузырь повисшей тишины.
— Зачем, Максим?
Я не ответил. Права в прозрачной папке с документами небрежно валялись на панели.
Лейтенанта звали просто и незатейливо. СанСаныч.
— Выкрутился из хватки Вербицкого, сказал пару обидных. Посидел бы во временной, я уже начал документ справлять…
Окинул его изучающим взглядом. Вдруг понял, что какую бы жалобу он не обещал на меня накатать, так быстро никто не работает.
Саркастически ухмыльнулся. Вот, уже начинаю выискивать в этом бреде логику…
— Бил-то зачем?
Повестка как будто не у меня поперек горла стояла, а у него самого.
Мне стало интересно, куда он меня привезет? И что делать, если высадит у случайной многоэтажки?
Ключи гремели вместе с мелочью в кармане.
— Такую беду на себя навлек. Про Инну-то ты подумал? Хотя… молчи, где тебе думать…
Саныч махнул на меня рукой.
— Ты хоть знаешь, что они делают с такими, как ты? Это я тебя в камере попридержу, и все, а сейчас тебе повестку дали. ПОВЕСТКУ! Это ссылка туда, на передок. Дадут автомат и скажут: воюй!
Невольно вспомнился один фрик с фирменным вопросом «а ты знаешь, что делают в тюрячке⁈»
— И с кем же мы воюем? — Вопрос вырвался сам собой. Летеха посмотрел на меня, как на умалишенного.
Вообще-то, это мне стоит так смотреть на всех.
— Шутить вздумал, Потапов? Новости глянь, так сразу и узнаешь!
УАЗик вырулил на мою улицу, остановился ровно у моего дома.
Дом мой, двор совсем не мой. Яркость детских площадок сменилась брусьями спортивных снарядов. Отгороженное сеткой поле для игры в футбол исчезло, будто его тут никогда и не стояло.
На месте лишь обжитые старушенциями лавочки. Стоило мне выскочить из полицейской машины, как они тут же зашептались меж собой.
Хоть что-то в этом мире так, как и должно быть…
СанСаныч высунулся из окна.
— Ты вот что, Максим. Иди домой, ложись спать. Тревожсумку-то тебе Инна, поди, еще загодя собрала. Я в участок вернусь, позвоню куда надо, может, до чего и договорюсь, но ты шибко не надейся. Ежели что, я за Инной твоей присмотрю. Попал ты парень, как кур в ощип…
Он качнул головой. УАЗик взревел кашляющим двигателем и умчался прочь.
Я смотрел ему вслед. Если это не розыгрыш, то точно сон.
Домофон приветливо пиликнул, когда я прислонил к нему ключ, пустил внутрь.
Родной подъезд знаком и незнаком одновременно. На меня угрюмо взирали ряды мятых, разрисованных почтовых ящиков. Размашистая красная надпись вот уже который год сообщала, что у двадцать второй — долг. Лишь бы снова не залили клей в замочные скважины, промелькнуло у меня в голове.
Лифт был как обычно неприветлив. Глаз вспыхнувшей кнопки вызова лениво загорелся, как будто окинул меня взглядом. И решил умчать платформу на девятый этаж, пустоте, к которой он всегда уезжал, ведь нужнее…
Плюнул на него, не собираюсь топтаться целую вечность. Пролет первого этажа пролетел в два-три прыжка, немного сбавил темп. На пятом меня нагнала легкая начинающаяся одышка.
Зачем-то потянул руку к дверному звонку. От стресса и забыл, что вот уже последние три года живу один. Порылся в кармане, ища ключи, но меня опередили.
За дверью мягкие, осторожные шаги, услышал, как качается жестяной колпачок, прикрывающий глазок. Не успел даже удивиться, как замок отперли. Любопытная мордочка высунулась из-за двери, словно желая убедиться, в самом ли деле это я.
Девчонка.
Невысокая, мне по грудь. Из-под копны черных волос торчали почти настоящие кошачьи ушки. Тонкое, гибкое тело с совсем недетской грудью. На вид лет восемнадцать-девятнадцать. Одета почему-то как классическая горничная, разве что чепчика не хватает. Взгляд голубых глаз через мгновение наполнился теплотой и радостью.
— Хоз-зяин! — Она напрыгнула на меня, стиснув в легких объятиях. Стоял, не зная, что делать дальше, слушая всхлипы вперемешку с причитаниями.
— Я так за вас волновалась, хозяин! Мяу? Вы слышали, что там творится? На пересечении Бабушкинской и Норильской?
Я не знал, меня ведь там и близко не было.
Нагло поселившаяся в мое отсутствие кошка требовательно затащила меня внутрь. Норовила, словно с маленького, стянуть куртку, помочь с ботинками. Торчащий из-под платьица игривый кончик хвоста задорно раскачивался в такт ее движениям.
Мои ноздри щекотал запах бабушкиных котлет, как из детства. Будто заметив это, кошкодевочка улыбнулась.
— Я нажарила, мяу. Мне купон пришел, фарш выиграла! Первой категории! В магазине! Мяу?
Из кармана куртки выпал полусмятый серый лист, тут же привлек ее внимание.
Я погладил ее по голове, потрогал уши в надежде нащупать под волосами ободок. Она не обратила на это ровным счетом никакого внимания. Побледнела, едва прочла первые буквы, тотчас же уставилась на меня.
— Хозяин? Хоз… зяин… — Ей разом стало дурно. Отстранившись, она подхватила злополучную бумажку.
Мне кажется, я почти нутром чувствовал ее дикое, неизбывное желание изорвать этот лист в клочья. Вот только не поможет…
* * *
Это моя квартира.
Я ходил из комнаты в комнату, повторял себе одно и то же, а все не мог поверить. Мебель, обстановка — все так, как я сделал бы и поставил сам, окажись в прошлом веке.
За стол сел, когда уже все остыло. Кошкодевочка спешно собрала ужин и умчалась рыться в шкафу.
Еще никогда прежде я не позволял посторонним копаться в своих вещах. Девчонка, кем бы она ни была, чувствовала себя так, будто жила здесь всю свою жизнь.
Я насадил котлетину на вилку. Стряпня была приятной на вкус, но восторгов не вызывала. Костей бы поменьше, постоянно приходилось выковыривать из зубов. Если это первая категория, страшно представить фарш третьей…
Аппетит портили всхлипывания, что я слышал за стеной, и собственные размышления.
Еще раз посмотрелся в зеркало. Белобрысая морда никуда не делась с моего лица.
Что там мне говорила Лизонька, когда мы расстались? Кажется, желала, чтобы весь мой привычный
