Шрифт:
Закладка:
Визмор прошёл к следующему прилавку. На нём стоит куча антикварных ваз и погребальных урн. Взгляд его тут же упал на полукруглую вазу, на которой золотыми, уже изъеденными временем нитями нанесён орнамент, повествующий о древнем сражении. На орнаменте люди в тогах с грустным осознанием смотрят, как полуголые варвары осаждают их цивилизацию. Картина эта показалась Визмору настолько мистической и философской, что он тут же протянул несколько золотых продавцу, указал пальцем на вазу и аккуратно положил её в мешок.
Следующий прилавок. Теперь перед Визмором выросла куча фолиантов, древних трактатов с потрескавшимися листами, которые, вероятно, содержат знания веков. Визмор, перед тем как сделать свою последнюю покупку, пролистал не одну книгу. Его привлёк серый блокнот, в котором повествование начиналось бессвязной речью, но в которой Визмор увидел смысл куда более великий, чем в самых учёных трактатах.
Он почувствовал связь. Не ту, что рождает разум, а ту, что рождает в нас невидимая нить чувственности и интуиции. После недолгого разговора он купил и блокнот, после чего отправился обратно в лес. По дороге домой он собрал травы, цветущие в холоде, проверил капканы и простенькие ловушки. В капкане ему удалось найти труп зайца, в ловушке-приманке — куропатку. Он добрался до землянки и сложил в чан еду, смешал несколько настоев и добавил собранных в лесу трав.
Визмор зажёг свечу. В полутьме его лицо казалось скорее мёртвым, чем живым: впалые скулы, огромные синяки под глазами, заострённый нос.
Он поставил газовую горелку под чан и начал размешивать варево большой деревянной лопаткой. Наложив дров в печь, он разжёг огонь, и принялся вновь размешивать варево в котле, закрыв глаза. Из его тяжёлых уст, среди звуков трескающейся древесины едва проскальзывали слова:
Пусть слепые глаза прозреют,
И беспробудный сон окажется явью.
Муравей познает истину, что в своих когтях тащит орлан,
И каждая песчинка обретёт смысл.
Пусть под луной выйдут из границ океаны и реки,
И явится суть вещей и природы, о, молящаяся тишина,
Пусть духам станет слышен мой шёпот.
Спустя время Визмор выключил горелку и налил в несколько тарелок содержимого из котла. Он наклонился над ложкой и подумал на неё, после чего засунул её в рот и медленно прожевал содержимое. Вдруг он поперхнулся и сказал:
— Гектор! Не глупи! Ты не хочешь оставаться нормальным! Любой, стремящийся к нормальности заранее ненормален!
Старик закрыл глаза и погрузился в медитативный сон. Такое случалось часто и уже вошло у него в привычку. Он освобождался от всего лишнего в этом мире, оставался наедине со своим сознанием. Это и было той пропастью, что разделяет его с большинством обычных людей. Их естество полно страха, когда приходится смотреть внутрь себя. Но то был не просто взгляд Визмора, а самосуд. Размышления, одновременно убивавшие и очищающие. Размышления, способные, пролив крови, на этой же крови оросить землю и вырастить плоды смысла. Процесс этот был не попыткой убежать, как для многих, и даже не средство для успокоения, а скорее праведное расчленение, чтобы из частей собрать новое.
Визмор будто открыл форточку разума в ветренный день. Он почувствовал некий инстинктивный соблазн, желание изучить неизученное, проникнуть за грань восприятия обычного человека. Вытащив ларец из мешка, он внимательно его изучил, после чего открыл крышку. Взгляд его обратился на прорезь в багровом бархате для кольца. Этот золотой ларец не был самостоятельным подарком, а лишь обёрткой для основной драгоценности.
Сознание Визмора помутилось. Перед глазами у него поплыли картины событий, которых он никогда не видел и не знал. Нечто внутри разрывало его связь с реальностью, вторгалось в разум и переносило его в иной мир. Он вылез из-за стола, встал и отшатнулся в сторону, с удивлением замечая, что зрение его стало резким и чётким, но тело — зябким и расплавленным, как пластилин. Ларец выпал из его дрожащих рук, и тут же, завидев это, Визмор потерял сознание.
Перед глазами выросла Дворцовая площадь. Впереди роскошный дворец с кучей маленький окон. Крылья его огибают всю площадь. По плацу маршем идёт королевский полк. Направляющий в большой золотистой шапке, вытянутой к верху, несёт знамя, на котором два облачённых в доспехи тигра сражаются друг с другом. Сбоку со стороны входа стоит куча музыкантов с трубами, барабанами и флейтами. Они сопровождают марш восторженной музыкой.
Визмор глядит в след стройным рядам, чётко вычеканивающим каждый шаг. На солдатах надета тёмно-зелёная форма с золотыми вставками. На выбритых головах фуражки с золотыми вкраплениями. Он обернулся по сторонам и увидел обычный народ. Все с замиранием сердца смотрят на демонстрацию военной подготовки и королевской силы. Люди одеты бедно. На их лицах видны следы многовекового притеснения.
Визмор вдруг понял, что одет он в ту же форму, что и парадный расчёт. На лбу у него сидит давящая фуражка, кокарда которой отражает лучи солнца. На теле — узкий парадный китель, выданный явно не по размеру. Уже которой час он стоит здесь с окаменелыми ногами, переступая с носка на носок. По спине бежит ручеёк горячего пота.
«Похоже я в оцеплении». — догадался Визмор, оглядевшись по сторонам. В нескольких метрах от него стоят другие, подобные ему.
Через несколько часов парад завершается. Офицер, в котором поселился Визмор, испытывает трепет и сладкое предвкушение. Он движется в переулок. Завернув налево, он заходит в небольшую ювелирную лавку и первое, что ему бросается на глаза — блеск золотого ларца. Того самого, что Визмор выторговал на рыночной площади. Покопавшись в форме, офицер достаёт кучу золотых. Продавец улыбается и выжидающе смотрит. Офицер наклоняется над прилавком и после недолгого обдумывания указывает пальцем на кольцо с багровым гранатовым камнем.
Он вышел из ювелирной лавки и достал из мешочка два украшения. Открыв золотой ларец, офицер аккуратно вставляет кольцо в прорезь. Вместе кольцо и ларец смотрятся дорого и подкупающе. Визмор представляет, как обрадуется та женщина, что получит такой подарок.
Наступил вечер. Офицер пробирается к особняку, что стоит на отшибе города. Красота и роскошь этой резиденции говорят Визмору о том, что здесь живут, по меньшей мере, чиновники. Зайдя к особняку с
