К сожалению, побаловаться в этот вечер нам так и не удалось. Но не по вине Ольги, она в отношении подобных авансов обязательна.

Припёрся кум, пьяный в дрезину, и припёр с собой две бутылки отцовского самогона: одну початую, другую – в непорочной невинности. Пока мы стряпали закуску и успокаивали Наташку, ошеломлённую лицезрением синего крёстного, кум успел слегка протрезветь. Заплетающимся языком он поведал шекспировскую трагедию сегодняшнего дня. Насколько я уразумел, последняя пассия киданула его достаточно оригинальным способом: познакомила со своим новым приобретением. После этого знаменательного события оба любовничка совместно надрались. Счастливчик остался пугать унитаз избранницы, а несчастный отверженный приполз к нам, лечить сердечные раны, заливая их самогоном. Очевидно, в целях дезинфекции.

– Ничего страшного, Костенька, – процедила сквозь зубы Ольга, пыхая сигаретным дымом и деловито нарезая солёные огурцы, – найдёшь ты себе новую б… девушку. Ты парень симпатичный, не то что моё уродище, глаза б на него не глядели! На кой хрен я вообще за него вышла?

– По любви, милая, исключительно по любви, – сказал я, проходя с кумом в комнату и осторожно принюхиваясь к самогону. – Это – П или Х?

Самогон, который изготавливал батяня кум, маркировался именно этими двумя буквами, но что они означали, никто не знал. Версий, понятное дело, существовало ровно две, причём взаимно противоположных.

– Отличный продукт, – махнул рукой кум, – стащил из личной нычки. Папаша точно пилюлей надаёт, когда узнает. Давай накатим!

– Давай, – согласился я, выбулькивая мутно-янтарную жидкость, и предложил тост: – За деньги.

– Вы там без меня бухаете? – донёсся из кухни голос супруги. – Подождите.

– За деньги? – Кум помотал головой: – Нет, лучше за любовь.

– За любовь и за деньги, – согласился я и влил в себя порцию огненной жидкости. – Действительно, неплохой. Должно быть, Х. А может, и П.

В этот момент появился гений чистой красоты с краткой лекцией о вреде пьянства в отсутствие родственников. Дочка отвлеклась от телевизора, пытаясь внести свою лепту в нарастающий шум. Пришлось заняться затыканием ртов. Наташка получила бутылку с молочной смесью, а её мамаша – фужер с домашним вином личного производства. Мы с Костиком не отставали от женщин, уничтожая запасы экологически чистого продукта.

Настроение налаживалось, и предстоящая работа уже не казалась такой трудной и подозрительной. В розовом свете грядущее вознаграждение затмило своей величиной годовой заработок некоего Билла Г.

По телику начали показывать что-то старенькое, из приключений Индианы Джонса, и разговоры временно прекратились. На экране скакал молодой Харрисон Форд, уклоняясь от огромных глыб, падающих на него с потолка пещеры, и кум сказал, тыкая пальцем куда-то в область экрана:

– За такие бабки любой дурак полезет в эту жопу, – и глубокомысленно воздел пьяные глазки к потолку. – Лично я полез бы, нефиг делать.

– Да иди ты, – откликнулся я, пытаясь сосредоточиться на стаканах, которые к этому времени начали серьёзно интересоваться процессом клонирования. – Я никогда в жизни не согласился бы лазить по таким голимым норам, пусть мне хоть сто штук зеленью предлагают. С моим везением мне там точно кранты!

Супруга саркастически хмыкнула, подразумевая, дескать, и за гораздо меньшую сумму я с её лёгкой руки или тяжёлой ноги полез бы и в гораздо худшее место. Возможно, она была и права. Но полез бы я туда не по собственной воле. В фильмах полные дилетанты способны просочиться к центру Земли и обратно, а в жизни хорошо обученные шахтёры мрут, точно мухи поздней осенью.

Как-то неожиданно закончился весь самогон. Поскольку мы, как всегда, находились в двух шагах от достижения полной кондиции, единогласным консилиумом (при молчаливом неодобрении супруги) было принято решение преодолеть оставшийся промежуток решительным пивным ударом. С этой целью мы выбрались под тёплый ноябрьский дождик, перемежаемый чуть менее тёплым снегом, и закупили в ближайшем ночном магазине шесть бутылок самого крепкого пива.

Скользкие бутылки норовили покинуть непослушные пальцы, поэтому всё время приходилось перехватывать драгоценную ношу, успевая сделать пару-другую глотков становящегося всё более непонятным на вкус напитка. Костик то и дело пытался, активно помогая себе руками, рассказать мне об основных проблемах проектирования железнодорожных цистерн, а я всё время успокаивал его, спасая бутылки от последнего полёта. Внезапно кум позволил себе расслабиться и кротко засопел, привалившись спиной к мокрому стволу какой-то берёзовой осины. Как и следовало ожидать, на противоположной стороне улицы немедленно нарисовался ментовский патруль, и я, проклиная всё на свете, поволок тяжеленного алкаша к себе домой. К счастью, кум не сопротивлялся, а к несчастью, этот гад и не думал мне помогать! Как я умудрился доволочь его и ещё четыре бутылки пива до подъезда, не помню, но точно знаю: свою бутылку я прикончил.

Ключ наотрез отказался попадать в замочную скважину, видимо, сломался, поэтому пришлось как следует утопить кнопку звонка, чтобы пьяная жена сумела услышать его и доползти до двери. На пороге появилась разъярённая тигрица, чем-то отдалённо напоминающая мою супругу.

– Ты окабанел? – рявкнула она громким шёпотом. – Половина первого! Ребёнка разбудите, уроды! Где вас носило?

– Мы пиво пили, – подал голос кум, у которого вопрос, очевидно, вызвал некие смутные ассоциации в области устаревшей рекламы. – Ща ещё врежем!

– Мать его звонила, – угрюмо буркнула жена, сумеречно созерцая физиономию Кости, плывущую в блаженном море нирваны, – сказала, пусть идёт домой.

– Куда ему… – развёл я руками, понимая во внезапном проблеске мысли, что на тёмных улицах пьяный кум не сумеет отыскать дорогу домой и навсегда потеряется. – Пусть остаётся.

Пока жена пыталась разместить телеса Костика на узком диване, я отправился на кухню, намереваясь допить оставшееся пиво, ибо до утра я терпеть просто не мог. К сожалению, у меня ничего не вышло. Первая же бутылка, которую я хотел прикончить, прикончила меня. Совершенно неожиданно для самого себя я уснул.

Сознание вернулось, потому что кто-то весьма злобный энергично тряс меня за плечо, принося невыносимые страдания голове, превратившейся в сосуд, наполненный огненной болью, распирающей кости черепа. Боль агрессивно пульсировала, пытаясь выбраться наружу и терпеливо ожидая того момента, когда я открою глаза, чтобы проделать этот садистский фокус.

– Вставай, просыпайся! – рычали демоны преисподней, вползая в моё ухо и терзая остатки плавящегося мозга. – Да вставай же! Опоздаешь – я тебя придушу!

Как выяснилось, в ухо мне вопили вовсе не жители геенны огненной, а существа весьма им близкие. Разлепив веки, я сумел рассмотреть жену, полностью одетую и накрашенную. Оскалив зубы, она изо всех сил терзала моё плечо, пытаясь нарушить идиллию утреннего похмелья. К моему большому сожалению, ей это удалось. Как всегда.