Мать никогда не спорила, когда Анна вежливо отклоняла каждое ее приглашение за все эти годы. Никогда не спрашивая, почему. Она догадывалась, что Мюриэл знала, не задавая вопросов. Напряженные отношения у Анны с ее мамой начались в тот день, когда ее отец ушел от них к другой женщине. Анна всегда считала себя папиной девочкой, поэтому она была опустошена, когда он ушел. Она обвиняла в этом всех на протяжении многих лет: мать, его и даже саму себя. Но чаще всего весь ее гнев и горечь были нацелены на ее мать — ведь, в конце концов, она была единственной присутствующей, и Анна считала, что Мюриэл была тем человеком, кто в первую очередь подтолкнул бедного мужчину в чужие руки.

Но он оставил и Анну тоже. За это она винила его. Он перебрался в другой конец Соединенного Королевства — в Шотландию, как можно дальше, и разорвал все контакты: ни телефонного звонка, ни письма. Он бросил свою единственную дочь из-за того, что сделала ее мать. Это было непростительно.

Анна вытащила ключ из замка зажигания и с тянущим ощущением внизу живота вышла из машины.

— Черт побери, — Анна набрала полные легкие воздуха. Почему ее мать не сняла эту вещь с входной двери? Она вызвала холод глубоко внутри ее живота, который выбирался наружу. И было что-то еще, вне ее власти. Она представила, какое внимание Мюриэл получила бы от соседей — она ​​бы обрадовалась этому, вне всяких сомнений. Приближаясь к крыльцу, Анна не могла отвести глаз от отвратительной головы, приколотой на дверь, словно в фильме ужасов. Ее мать должно быть оставила ее там, чтобы Анна могла ощутить полный эффект.

Ей пришлось признать, что созерцание этого добавило еще больше страха. Если бы она не увидела этого своими собственными глазами, она вполне могла бы сразу же отмахнуться от истерии Мюриэл. Вместо того, чтобы пройти мимо мрачной кукольной головы, Анна отступила и направилась к задней двери. Казалось, ничего в доме не изменилось — гравий на небольшой площадке сада со стороны сарая остался, сам сарай был в своем первоначальном виде — покрашенное красным дерево, теперь облупилось, раскололось и побледнело от многих лет проливного дождя и жаркого лета; оранжерея, теперь с несколькими разбитыми стеклами, сохранилась. Садовые украшения выглядели так, как будто их расставили в тех же самых местах, что и когда она ушла.

Время будто остановилось здесь.

— Анна! Что ты делаешь на заднем дворе? Ради бога, дитя, ты чуть не довела меня до инфаркта…Я думала, кто-то пришел за мной… — дыхание Мюриэль было частым, одна костлявая рука была прижата к ее груди.

— Привет, мам. Прости, я просто не могла….

— Нет, нет, — перебила ее мать. — Видишь, о чем я? Я же не слишком остро реагирую?

— Кажется, нет. — Анна подошла к матери, быстро ее обняла и поцеловала в щеку, которая была ледяной, как будто мать уже была мертва. Войдя внутрь, она закрыла заднюю дверь и повернулась лицом к матери. — Итак, что говорят в полиции?

Мюриэл опустила глаза.

— Я им ничего не говорила, — сказала она отрывисто.

— Но это выглядит странно и, возможно, даже угрожающе. Почему ты звонишь мне в панике, но при этом не информируешь полицию? — Анна чувствовала как раздражение растекается по ее телу. Она была в доме всего тридцать секунд и уже теряла самообладание. Ей не следовало возвращаться сюда.

— Может, это дети? Им нечем занять себя. Ничего здесь не изменилось, не так ли?

— Ты серьезно думаешь, что дети прибили голову к твоей двери? Зачем им это?

— Сейчас уже никто не стучит в дверь и затем убегает, Анна.

Ее прохладные серо-голубые глаза пронзили Анну, и холодок пробежал вдоль позвоночника, как холодная вода из душа.

— Дети это были или нет, тебе надо звонить в полицию.

— Нет, нет.

Ее мама положила свою руку на руку Анны. Я думаю лучше всего будет просто проигнорировать это. Им станет скучно, они переедут, или что-то еще. Для них это всего лишь игра.

— Если это всего лишь игра, почему ты была так напугана, когда позвонила мне?

— Это был шок. Когда она впервые появилась, я плохо отреагировала. Я позвонила до того, как смогла все нормально обдумать. Глупая шутка, вот и все.

— Но всего две минуты назад ты говорила «Я же не слишком остро реагирую?» И обвинила меня в том, что я чуть не довела тебя до сердечного приступа и сказала «Я думала кто-то пришел за мной…» Я мчусь сюда на всех парах гадая, что здесь в действительности с тобой происходит, и совсем не думаю, что это всего лишь глупая игра!

— Ты знаешь, как это бывает — теперь ты здесь, я внезапно чувствую себя глупо. Это и в половину не так страшно, как казалось раньше. Когда живешь одна, это плохо сказывается на тебе, милая. Заставляет тебя видеть вещи, которых на самом деле нет.

Но Анну это совсем не убедило.

— Но голова здесь. Это ясно как день. Это не та вещь, которой на самом деле нет.

— Да, голова куклы все еще там, я знаю. Я говорила о другом, я вижу значения, которых на самом деле нет — например, я придаю значение чему-то абсолютно обычному, предполагаю какие-то вещи. Думаю слишком много обо всем последнее время. Полагаю, все дело в возрасте.

Мюриэл криво улыбнулась, все лицо ее сморщилось, как папирусная бумага. Время не пощадило ее мать.

— Давай выпьем. Я полагаю, ты останешься на ночь, не так ли?

О, Боже. Нет. Она же не собиралась.

— О, хм… я только попросила Джеймса пригласить Кэрри на вечер, — соврала она. — Я собираюсь вернуться домой.

— Пожалуйста, Анна, останься. Ты так давно тут не была, и ты мне сейчас очень нужна. Всего одна ночь не убьет тебя.

На самом деле может.

Волна вины захлестнула ее. Если она останется сегодня на ночь, вполне вероятно, ее уболтают остаться на все выходные — не дай Бог, даже дольше, ведь школа прервалась на летние каникулы. Джеймс с удовольствием ухватится за возможность провести дополнительное время с Кэрри. Развод сильно повлиял на него, но, на самом деле, ограниченное время с Кэрри ранило сильнее всего. Хотя ее мать не должна была знать все это.

— Я позвоню Джеймсу, посмотрим, что он может сделать. Но я ничего не могу обещать, мам.

Лицо Мюриэл расслабилось,