Я опустила голову и стояла, глядя на его начищенные до блеска туфли.

— Милана, со временем станет легче, — тихо сказал он, а я резко подняла голову и посмотрела на него.

Невероятно, но взгляд Мастерса смягчился, а еще он никогда не называл меня по имени. Оно прозвучало из его уст… не знаю, очень интимно, что ли? Как-то совсем иначе. Даже находясь как будто в вакууме от постигшего мою семью горя, я уловила этот момент, и он четко отпечатался в моем сознании.

— Спасибо, что пришли, — пролепетала я, шмыгнув носом.

Мастерс кивнул, еще секунду смотрел в мои глаза, а потом развернулся и вышел. Я бездумно пялилась на дверной проем, в котором исчезла его массивная фигура. Почему-то захотелось догнать его и прижаться всем телом. Ощутить присущую ему непоколебимость, чтобы крупица этого чувства передалась и мне. Так хотелось спокойствия и умиротворения хотя бы на минутку. Почувствовать, что я не должна принимать никаких решений, отдать эту необходимость в руки того, кто знает, что делать.

Отогнав от себя эту мысль, я снова промокнула влажные уголки глаз платочком и пошла в гостиную, чтобы собрать детей и вместе с родителями поехать ко мне.

Я жила в крохотной квартирке, но в эти дни безграничного горя нам впятером как-то удавалось разместиться на ограниченной территории и даже взаимодействовать, не мешая друг другу. Видимо, нам необходимо было закрытое пространство, чтобы на интуитивном уровне чувствовать поддержку друг друга. Как будто по одиночке мы бы не выжили, а знание того, что рядом близкие люди, помогало справиться с трагедией.

Мама лежала на диване, прикрыв глаза влажным полотенцем. Периодически из нее вырывались сдавленные вздохи, но слез уже не было. В ее крови вовсю орудовали транквилизаторы, а взгляд был наполнен неверием. Она все еще не отпустила Ксюшу и умирала каждый раз, вспоминая о том, что ее старшей дочери больше не было в живых. Мы оплакивали обоих, потому что любили Дилана и потому что были его единственной семьей. Он вырос в детском доме, но ему повезло встретить мою сестру, потому что она одна заменяла ему целую семью, пока не появились дети.

Я погладила маму по плечу.

— Ромашковый чай, мам, — голос совсем отказывал, мне едва удалось выдавить из себя несколько хриплых слов.

Мама села на диване и уставилась невидящим взглядом в протянутую мной чашку. Она просидела так несколько минут, а потом посмотрела на меня.

— Нам, наверное, стоит начать заниматься опекой, — прошептала она. — Гриша говорит, что это процесс небыстрый. Поэтому завтра надо ехать туда… Ну, где все это оформляется. Гриша сказал, что займется этим вопросом.

— Мам, я думаю, детям стоит остаться здесь.

Впервые с момента похорон мама перевела на меня взгляд мутных глаз, глядя с недоверием. Это даже было не столько недоверие, сколько непонимание. Она не могла сложить все воедино. Поэтому я решила прояснить:

— Они и так испытали стресс от потери родителей. Если сейчас их увезти в чужую страну, это станет ударом.

— Ноа пока еще ничего толком не понимает.

— Он понимает, мам. Просто еще слишком мал для того, чтобы выразить это словами. Он борется, как умеет, — я перевела взгляд на светлую головку племянника, который смотрел по телевизору «Губку Боба». Звук был приглушен, и я едва могла разобрать слова. — Вики будет еще тяжелее адаптироваться к новым обстоятельствам. Здесь знакомая ей школа, дети, учителя, язык и обстановка. Она все это уже знает, ко всему привыкла. Кардинальная смена жизни только навредит. К тому же, ты ведь понимаешь, что вам будет сложно справиться с двумя маленькими детьми. У тебя уже не то здоровье. А что, если ноги снова откажут? Отцу нужно будет заботиться о тебе, а тут двое малышей.

— Поехали с нами, — прошептала мама.

Я покачала головой, глядя на то, как папа присаживается рядом с мамой и приобнимает ее.

— Мама, я не могу туда вернуться. Столько работы проделано, чтобы я оказалась там, где я есть. Ксюша с Диланом постарались для меня, а теперь все это бросить… Знаешь, я чувствую, будто тогда предам их память.

— Но что тогда будет с детьми? Их же заберут.

— Не заберут. Я позабочусь об этом. Все эти дни я думала, как поступить. Завтра я поеду в опекунский совет и подам заявление на опеку. У меня есть работа и жилье, они должны одобрить его. Я же родная тетя детей. Единственный трудоспособный родственник. У меня должно получиться.

Мы спорили, даже чуть не поругались, но в конце концов мне удалось убедить родителей, что так всем будет лучше. Утром следующего дня я уже сидела перед представителем Службы защиты детей, миссис Дакотой Перез.

— Так, мисс Белова, подытожим, — сказала миссис Перез, облизывая ярко-красные губы. — Вы проживаете в съемной квартире площадью двадцать шесть квадратных метров. Являетесь студенткой и стажером в крупном холдинге. То есть, у вас нет собственного жилья и стабильного заработка. К тому же, вы не замужем, мисс Белова. Это проблема, потому что при таких условиях суд ни одного штата не отдаст вам под опеку детей вашей сестры. Боюсь, их заберут для усыновления или проживания в детском доме. Мне очень жаль.