Я инстинктивно начал молиться, чтобы мальчика каким-то образом не убили. Затем я начал прокручивать в голове историю. Случалось ли такое раньше? За сорок пять лет работы парка, насколько я знал, на гостей никогда не нападали. Я начал визуализировать территорию. Боб сказал мне, что это произошло на пляже курорта. Я много раз останавливался в Grand Floridian и хорошо знаю этот пляж. Там есть лагуна, но я никогда не видел, чтобы в ней кто-то купался. Подождите, это неправда. В памяти всплыл образ мужчины, который плывет за воздушным шариком, который потерял его ребенок. Это было примерно пятью годами ранее. Я вспомнил, как сфотографировал его, когда он плыл обратно к берегу с шариком в руках, и посмеялся про себя над тем, на что родители готовы пойти ради своих детей.

Я закончил экскурсию и ждал новых новостей. Существует протокол о том, что доходит до меня, а что передается кому-то другому, и моя команда регулярно ждет, чтобы сообщить мне что-то, пока не убедится, что это точно. (К их разочарованию, я иногда укоряю их за то, что они не сообщают мне плохие новости достаточно быстро). В этот раз новости пришли ко мне сразу же, но я отчаянно ждал продолжения.

Джордж Калогридис, которого мы отправили после стрельбы в ночном клубе, приземлился как раз во время нападения и сразу же приступил к работе, передавая нам информацию по мере ее поступления. Вскоре я узнал, что мальчик пропал. Спасатели не нашли его тело. Его звали Лейн Грейвс. Ему было два года. Семья Грейвсов остановилась в отеле Grand Floridian и спустилась на пляж, чтобы посмотреть кино. Кино отменили из-за грозы, но они и еще несколько семей решили остаться и дать детям поиграть. Лейн взял ведро, чтобы наполнить его у кромки воды. Наступили сумерки, и аллигатор, поднявшийся на поверхность, чтобы покормиться, оказался прямо там, на мелководье. Он схватил мальчика и утащил его под воду. Джордж рассказал мне, что семья Грейвс приехала в Диснейленд из Небраски. С ними была кризисная команда. Я знал нескольких членов этой команды. Они отлично справлялись со своей работой, и я был благодарен им за то, что они там были, но это должно было стать для них серьезным испытанием.

В тот вечер мы открывали концерт в Шанхае в сопровождении оркестра из пятисот человек с участием всемирно известного пианиста Ланг Ланга, а также самых почитаемых композиторов, певцов и музыкантов Китая. Перед концертом я устраивал ужин для группы китайских чиновников и высокопоставленных гостей. Я делал все возможное, чтобы сосредоточиться на своих обязанностях, но мои мысли постоянно возвращались к семье Грейвс в Орландо. Мысль о том, что они приехали в Диснейленд, в любое другое место, и пережили такую невообразимую потерю, нависала над всем.

Утром в четверг, 16 июня, был день открытия. Я проснулся в 4 утра и позанимался, чтобы проветрить голову, затем отправился в комнату отдыха на нашем этаже и встретился с Зенией Муча, нашим директором по коммуникациям. Мы с Зенией работаем вместе уже более дюжины лет. Она была со мной во всем, и в хорошем, и в плохом. Она жесткая, она скажет мне прямо в лицо, когда считает, что я совершаю ошибку, и она всегда преследует интересы компании.

Эта история сейчас широко освещалась, и я хотел, чтобы наш ответ исходил от меня. Я видел, как другие компании справляются с кризисами, позволяя "представителю компании" быть их официальным голосом, и эта стратегия всегда казалась мне холодной и немного трусливой. Корпоративные системы часто работают на изоляцию и защиту генеральных директоров, иногда до предела, и я твердо решил не делать этого сейчас. Я сказал Зении, что должен выступить с заявлением, и она сразу же согласилась, что это правильный поступок.

Так мало можно сказать, чтобы разобраться в чем-то подобном, но мы сидели в гостиной, и я диктовал Зении свои чувства так честно, как только мог. Я говорил о том, что я отец и дедушка, и что это дало мне хоть малейшее представление о невообразимой боли родителей. Через пятнадцать минут после нашего разговора заявление погасло. Я вернулся в свою комнату, чтобы начать готовиться к открытию. Уиллоу уже встала и ушла, а мои мальчики спали. Однако я никак не мог решить, что мне делать дальше, и через несколько минут снова позвонил Зении. Когда она взяла трубку, я сказал: "Мне нужно поговорить с семьей".

На этот раз я ожидал отпора от нее и от нашего главного юрисконсульта Алана Бравермана. Это может стать сложной юридической ситуацией, и юристы хотят ограничить возможность сказать что-либо, что может усугубить ответственность. Однако в данном случае они оба знали, что это то, что я должен сделать, и ни один из них не стал сопротивляться. "Я дам вам номер телефона", - сказал Зения, и через несколько минут у меня был номер телефона Джея Фергюсона, друга Мэтта и Мелиссы Грейвс, родителей мальчика, который немедленно прилетел в Орландо, чтобы быть с ними.

Я села на край кровати и набрала номер. Я не знала, что собираюсь сказать, но когда Джей ответил, я объяснила, кто я и что нахожусь в Шанхае. "Не знаю, захотят ли они со мной поговорить, - сказала я, - но если захотят, я хотела бы выразить свои соболезнования. Если не захотят, я выражу их вам и попрошу передать их".

"Дайте мне минутку", - сказал Джей. Я слышала разговоры на заднем плане, и вдруг Мэтт появился в динамике. Я просто начал говорить. Я повторила то, что сказала в заявлении, что я родитель, бабушка и дедушка, что я не могу представить, через что им приходится проходить. Я сказал ему, что хочу, чтобы он знал от меня, человека, стоящего во главе этой компании, что мы сделаем все возможное, чтобы они прошли через это. Я дал ему свой прямой номер телефона и сказал, чтобы он позвонил по нему, если ему что-то понадобится, а затем спросил, могу ли я что-нибудь сделать для них сейчас.

"Обещайте мне, что жизнь моего сына не будет напрасной", - сказал он. Он говорил сквозь всхлипывания, и я слышал, как Мелисса тоже всхлипывала на заднем плане. "Пообещайте мне, что вы сделаете все возможное, чтобы это никогда не