Саншо не дожидаясь приказа мигом убрал с поляны скатерть с едой и переметные суммы. Баск уже знает, чем все закончится.

– Вы имеете ко мне какие-то претензии, шевалье? – ухмыльнулся кавалер.

– Все претензии исчезнут, если вы сейчас извинитесь и пойдете прочь, – вежливо сообщил я. – В противном случае, я вам сделаю очень больно.

На самом деле, никакие стычки в мои планы не входили. Еще не хватало, в первый-то день в Париже. Морда у меня молодая, но мозги-то далеко нет. Опять же, чертов эдикт короля, запрещающий дуэли. Так и на эшафот могу сволочь. Но, черт побери, уже поздно, понесло. Время такое, дурное, стоит дать слабину – никогда не примут за своего. Этот же хрен раструбит на весь Париж, который по сути, большая деревня, что я слюнтяй. Оттого и режут друг друга пачками дворяне, несмотря ни на какие эдикты.

– Ха-ха-ха! – заржал де Ганделю. – Вы меня рассмешили! Констанция, прошу меня извинить, милая, я на минутку отвлекусь. Я принимаю ваш вызов, как вас там…

Баск взглядом показал на слугу, я в ответ едва заметно качнул головой, запрещая убивать парня. Его мотив просто – слуга и девка свидетели, а самый лучший свидетель – это мертвый свидетель. Говорю же, Саншо просчитывает обстановку на несколько шагов вперед.

Но сегодня никто не умрет – не хочу портить себе карму.

Констанция раскраснелась, судя по всему, ей очень нравилось, что мужчины из-за нее дерутся. На самом деле мы собирались драться из-за кувшина паршивого сидра, но она по женскому обыкновению об этом даже не вспомнила.

Дальние события заняли даже меньше минуты. Мы заняли позиции, обменялись формальными фразами, а потом я первым же выпадом проткнул бедро де Ганделю.

Все просто и незатейливо, несколько подло, но эффективно. После первого же касания шпагами, быстрая атака со стремительным броском вперед, клинок скользит по лезвию противника, одновременно сдерживая и отводя его в сторону. Весь фокус в работе ногами, надо перед атакой показать движением, что отходишь назад.

Даже для мастеров фехтования подобный прием опасен, а Ганделю мастером явно не был.

Уродовать ногу дворянина я не стал, хотя мог. Аккуратный укол, никаких разрывов мышц, которые образуются при извлечении клинка с проворотом или рывком в сторону.

– Черт! – ахнул дворянин и с размаху сел на задницу, не отрывая глаз от быстро расплывающегося кровяного пятна на штанине. – Но как, черт побери?

Я вежливо поклонился и приставил клинок к его шее.

– Вы сдаетесь, мессир?

– Да, черт побери… – едва прошевелил губами дворянин, стремительно бледнея.

– Саншо… – я показал на де Ганделю. – Помоги…

Констанция ахнула и брякнулась в обморок, но тут же встала, сообразив, что никто не обращает на нее внимание.

Баск принялся за дворянина; помимо всех остальных талантов, Саншо отличался немалыми медицинскими знаниями в области ранений.

После быстрого осмотра Саншо довольно заявил:

– Мышца цела, вены не задеты, если его милость будет содержать рану в чистоте и меньше скакать козликом – уже через три недели сможет танцевать. Я сделаю перевязку, но надо будет как можно скорей показаться этим коновалам, которые здесь себя называют врачами. Эй, как там тебя, не стой столбом.

Слуга с корзиной наконец ожил и принялся помогать баску.

– Мадемуазель, – я поклонился Констанции. – Прошу меня извинить, увы, я не хотел лишать вас вашего кавалера.

– Пустое! – отмахнулась девушка. – Он мне уже надоел своим бахвальством и мелочностью. Но как вас зовут?

– Антуан, мадемуазель…

Я с ней болтал машинально, на самом деле гадая сколько монеты найдется в кошельке Ганделю. По неписанным законам все наличное состояние и оружие проигравшего переходило в собственность победителя. Поэтому на дуэли старались ходить с пустыми карманами. А этот кавалер выглядел не бедным.

К счастью, несмотря на фанфаронство и задиристость, Ганделю оказался благородным человеком. Никаких претензий он не предъявлял и горячо поблагодарил за помощь. И даже пообещал отрекомендовать своим друзьям, когда узнал, что я первый день в Париже. Кошель он отдал сам, шпагу тоже. И даже корзину с провиантом. Дальше его слуга сбегал за лошадью и увез своего господина, Констанция тоже ушла, но предварительно горячо прошептала мне на ухо.

– Улица Лебедя, таверна «У мамаши Мадлен», я дочь хозяйки! Мы сдадим вам комнату! Езжайте прямо сейчас, я только отделаюсь от этого петуха!

– Семь золотых экю! Один золотой луидор! И серебра на десять экю! – восторженно прокомментировал Саншо, пересчитав добычу. – И шпагу можно продать за пять-шесть экю! Прекрасно, ваша милость, прекрасно. Так что перстень я вам возвращаю и не спорьте.

Я молча пожал плечами: все сложилось наилучшим образом. На эти деньги можно прожить, не мелочась даже пару месяцев. А перстень будет лучше смотреться у меня на пальце, чем в сундуке ростовщика.

Дальше мы плотно перекусили трофейным провиантом и отправились в таверну, где мамаша Мадлен сдала нам неплохую комнату за небольшие деньги, в основном, потворствуя своей дочери.

Добрались мы туда благополучно, без эксцессов, разве что я по пути обратил внимание на одного молодого кавалера, судя по всему, тоже впервые посетившего Париж. Сам не знаю почему обратил, просто в глаза бросился. Возможно почувствовал в нем человека одной крови со мной…