Постепенно, время подлечило и меня. Одиночество уже не было таким болезненным. Наверное, это и было тем, что называют смирение.

Старость – неизбежность, которая когда-нибудь наступает для каждого живого существа. К кому-то она приходит раньше, к кому-то позже. И вот она подкралась и ко мне. Но я был готов к ней. Моё смирение уже, практически, стало единственным состоянием для меня, а когда нет желаний, ты уже ни за что не цепляешься, в том числе, и за жизнь.

К тому же, я чувствовал, что у меня возле корней поселилась мышиная семья, и, то ли от голода, то ли по какой-то другой причине, они стали грызть мои корни. Я понимал, что их действия влияют на то, как скоро меня не станет, понимал, что они приближают необратимое событие, но я не винил их. Теперь то, что мне оставалось – лишь ждать.

И вот однажды в тихое обыкновенное утро, не предвещавшее ничего особенного, рядом со мной села пожилая женщина. Седые волосы, сухие тонкие пальцы, сутулая. Рядом с собой она положила палку, ту, на которую опиралась при ходьбе. Она периодически что-то тихо говорила, почти беззвучно, я так и не понял, к кому конкретно она обращалась и что говорила, видимо, что-то вспоминала или хотела с кем-то поделиться мыслями. Она сидела очень долго и ушла. На следующий день она пришла снова. Из-за сутулости и сложности с передвижением она ходила, постоянно опустив голову, я не мог её хорошо рассмотреть. Но меня это не сильно беспокоило – я чувствовал, что мышиная семья усиленно взялась за меня и мне уже недолго осталось.

Однажды, какой-то ребёнок уронил свой мяч, и он подкатился к скамейке, на которой, по обыкновению, сидела эта старушка. К моему удивлению, она очнулась от того состояния полузабытья, в котором она обычно пребывала, наклонилась немного, взяла мяч и трясущимися руками протянула его к ребёнку. Когда мальчик подошёл, чтобы взять мяч, она сказала… Вот чёрт, я не помню, что она сказала, потому что я услышал, КАК она это сказала – знакомый голос… Да, голос слегка изменился, изменилась внешность: годы не пощадили и её. Но я узнал ЕЁ…

Я вспомнил тебя, моя девочка, и вспомнил всё, все чувства, которые уже давно спрятал в глубине под толстой корой. С тех пор, я был рядом с тобой. Я не знаю, о чём ты думала, где находилась в своём забвении, в каких лабиринтах памяти ты блуждала, но я надеюсь, там было место и для воспоминаний обо мне.

Мне хотелось, как можно дольше, быть с тобой рядом, так долго, насколько нам позволит время…

Ты стала чаще обращать на меня внимание, прикасаться ко мне и что-то шёпотом говорить, и я был самым счастливым, и уже жалел о мышах, которые торопили мою гибель. Была глубокая осень, но в моем сердце и чувствах расцветала весна.

Но счастье не могло длится вечно. Я чувствовал, что начинаю умирать, и ты тоже угасала с каждым днём… Я так хотел быть рядом с тобой до последнего…

В один из дней ты, как обычно, подошла ко мне, прикоснулась, обошла кругом, посмотрела наверх и взгляд, на мгновение, остановился на мне и застыл. Дальше всё – как в тумане – ты медленно падаешь, откуда-то подбегают люди, все что-то кричат, пытаются куда-то звонить… Но я уже знаю, что это – конец…

На следующий день был жуткий ливень и шквальный ветер, все люди прятались в своих коробочках с окнами, а погода будто бы оплакивала тебя. Раньше я крепко держался за землю и мог выдержать любые явления природной мощи, но сейчас корни мои ослабли и дух мой тоже остался с тобой. Ветер всё усиливался – я видел, как он перевернул несколько деревьев и знал, – моё время тоже пришло. У меня остались последние мгновения подумать о тебе…

… Милая, дорогая моя девочка. Ты для меня всегда была самой лучшей, самой прекрасной. Ты наполнила моё существование смыслом.

Я не знаю, как ты прожила свою жизнь: сколько улыбалась, добилась ли того, чего хотела, любила ли ты кого-то по-настоящему. Но я очень надеюсь, что ты была счастлива… Я люблю тебя и надеюсь, что, может быть, мы не умрём насовсем, может, где-то есть другая реальность, в которой мы сможем быть вместе… всегда.