– Обоих надо? Ишь, деловой какой!

– Да нет, балабон! Ему нужен второй помощник.

– Так вон она, выходит из капитанской каюты. Ух-ты, как дверь хлопнула!

Услышав эту желанную фразу, я, собравшись с силой, вновь помчался наперерез единственному своему спасению, угрюмо удаляющемуся от каюты капитана и бормочущему что-то себе под нос. Увидев меня, она начала было говорить, но тут вдруг у меня подкосились ноги. Подхватив мое обмякшее тело, она усадила меня на дощатый пол.

– Что с тобой? Неужели так плохо? У тебя проблем со здоровьем нет?

– Уже легче, – соврал я, устыдившись. – Так что сказал капитан?

Помощник опустил голову. Ее лицо сохраняло бесстрастный вид, но я почувствовал потаенную злобу, впрочем, не смутившую меня.

– Он ждет, – сквозь зубы процедила она. – Но не обнадеживайся сильно.

Не обратив внимания на вторую фразу, я вскочил и поспешил к каюте. Нерешительно постучав по крепкой дубовой двери, я услышал нетерпеливое:

– Войдите!

Повиновавшись, я оказался, вопреки ожиданиям, в небольшом и крайне скудно обставленном помещении. Узкая кровать, стол с креслом и стойка – вот и все, что там находилось. Поистине солдатские условия, не присущие, на мой взгляд, капитану корабля.

Сам капитан, сгорбившись, сидел за столом, загорелой крепкой рукой выводя что-то на карте. Я был удивлен. Капитан тоже не совсем соответствовал моим ожиданиям. Никак не старше тридцати, он сидел с непокрытой головой и в простой рубашке. От матросов снаружи его отличали разве что стоптанные сапоги на ногах.

– Говори! – низким, звучным голосом потребовал он, не поднимая глаз.

– Прошу прощения, капитан… Я бы хотел поговорить о своем нахождении здесь… – робея, начал я, сраженный какой-то внутренней бешеной энергией человека передо мной.

Капитан вскинул голову и, нахмурившись, смерил меня взглядом серых необыкновенно живых глаз. Наконец он, уперевшись руками в стол, поднялся на ноги и произнес:

– Извините, я был занят прокладкой курса. Так что вы хотели мне сообщить?

Капитан прислонился к столу, скрестил руки на груди и выжидающе посмотрел на меня, давая мне возможность разглядеть его получше. Невысокий, поджарый брюнет. Никаких необычных примет у него не было, но само смешение вполне распространенных деталей его облика врезались в память. По его чисто выбритому лицу с тонко выдолбленными чертами и обветренной коже мне удалось угадать полные лишений испытания, выпавшие на долю этого человека.

– Я попал на борт против своей воли, капитан… – я запнулся.

– Капитан Филлипс. Ну так?..

– Капитан Филлипс, произошло недоразумение, я совсем не гожусь в моряки!

– Та-ак, значит… – он задумчиво потер подбородок. – И чего же вы хотите, сеньор?..

– Меткалф. Я хочу сойти на берег.

– Во-от как! Вы умеете плавать? – неожиданно осведомился капитан.

– Что, простите?..

– Вы умеете плавать? – торопливо повторил он.

– Н-нет, не умею…

– Тогда вынужден вас огорчить – на берег вы не сойдете.

– Но почему?? – вскричал я.

– Сами посмотрите. – Капитан указал рукой на окно.

Я выглянул и чуть не ахнул. Берег постепенно удалялся, уменьшаясь в размерах. Нас уже отделяло не менее 500 ярдов. Я зашатался, вновь почувствовав приступ дурноты.

– Убедились?

– Но… разве нет возможности отправить шлюпку?..

– Боюсь, что нет. Все вельботы, кроме одного, за промысловой сезон разбились. А последний отдать в ваше распоряжение я, к сожалению, не могу. Мало ли всяких неожиданностей в море. – Капитан достал сигару и закурил.

– Неужели ничего нельзя сделать? – в отчаянии воскликнул я.

– Я надеялся, что, быть может, раз уж такое дело, вы доберетесь вплавь, но вы сами разрушили наши с вами надежды.

– Тогда, может, вы высадите меня на каком-нибудь острове?

– Если вам улыбается перспектива стать отшельником, то пожалуй. Дело в том, понимаете ли, что мы будем делать стоянки лишь для пополнения припасов на диких и необжитых островах.

Мне почудилась какая-то насмешка в его словах и я вспыхнул.

– Вы смеетесь?!

Всякая усмешка исчезла с его лица и капитан посуровел.

– Бросьте жаловаться. Не всегда получается то, чего мы хотим. А теперь будьте добры, покиньте мою каюту.

Он учтиво, но с явным раздражением открыл мне дверь. Я кинулся прочь и бросился к деревянной перегородке, озираясь в поисках хоть какого-нибудь спасения. Повсюду вокруг, насколько хватало глаз, раскинулось бескрайнее, безбрежное море. И нигде не видно ни островка, ни камушка. Кажется, только тогда я начал понимать, в какую ситуацию попал. В этот раз моряки были нагружены не работой, а разговорами. На палубе воцарился умиротворяющий покой, волнуемый лишь скрипом мачт да криками чаек.

От матросов я узнал, что судно, на которое я попал, занимается китовым промыслом. Во время стоянки на острове, на котором меня “подобрали”, с судна сбежал матрос, почему меня и выбрали так бездумно и спешно. К тому моменту, как я попал сюда, трюм был уже заполнен добычей, поэтому, мне, можно сказать, повезло. Все, что могло требоваться от меня – это довести судно до острова Туг, на котором основалась компания, владеющая “Людоедом”. Повеселев, я начал интересоваться у своих новоиспеченных товарищей, сколько же дней пути до острова. Две недели? Быть может, месяц? В ответ на это они рассмеялись и спросили:

– Фидель, сколько, ты думаешь, длится китобойный рейс?

Когда я сконфуженно сказал, что не знаю, они изрекли страшную цифру:

– Полтора года в среднем.

– Но ведь мы уже возвращаемся, вы сами сказали…

– Ну да, тебе повезло. От полного срока тебе надо отсидеть только месяцев 5.

Вот так. На 5 месяцев против воли заперт в этой плавучей тюрьме. Однако выбора у меня не было, и я решил как следует изучить свое дело, и, в частности, нрав команды. Отчасти из-за этого, отчасти из-за грызущей меня тоски я и начал вести эти записи.

Глава II

Экипаж состоит из 33 человек: капитана, 3 помощников капитана, 3 гарпунеров, плотника, кузнеца, их помощников, кока, юнги и 20 матросов. Причем должен добавить, что в команде царило то же разнообразие цветов кожи и национальностей, как и в порту. Меня, как моряка с нулевым стажем, хотели записать в юнги, но настоящий юнга оказался слишком мал (всего лишь 15 лет) для матросской работы. Поэтому, официально называясь матросом, я, подобно юнге, стал выполнять лишь грязную работу: драил палубу, зашивал паруса и тировал снасти. И, надо признаться, я был этому рад. Снизу глядя как мои товарищи доверяют тонким снастям, именующимся “пертами”, мне совсем не хотелось разделить их судьбу, пусть они и не выказывали недовольства своей участью.

Всех троих помощников я, сам того не понимая, встретил в первый же день. Третий