– Ну да? – иронично усомнился купец. – А вот это видел?! – И он поднес увесистый кулак к лицу сына.

– Чтоб мой сын, да на холопке?! – И уже, вроде, успокаиваясь сказал:

– На ком скажу, на той и женишься! Завтра же поедем к Митрофанову, вот на его дочери и женишься. Объединим хозяйства. Мельницу построим! Дурак ты, Коля!

– Я сказал: – нет! – голос Николая неожиданно стал визглив.

– Ах так! – отец схватил Стешу за руку, – посмотрим, как ты на этой девке женишься?

И крикнул вдали виднеющемуся конюху Степану.

– Ну-ка веди ее в баню!

Деревенская баня, спускающаяся к реке, стояла от дома неподалеку. Что в ней с девками делал отец после смерти матери, Николай знал.

Степан подбежал, схватил Стешу за локоть.

– Барин! Отпусти Христа Ради, – забилась в крепких руках Стеша, – Ей богу, не подойду больше близко к барину!

Но Степан уже почти за волосы тащил Стешу в баню.

– Ах, так! – Николай кинулся, было к отцу.

Но крепкий кулак в лоб вырубил его напрочь.

… Николай не знал, сколько времени пролежал на земле. Должно быть минуту, но когда очнулся Стеши рядом уже не было.

Николай рванулся к бане. Дверь была закрыта изнутри. Тяжелая дверь, но он знал, что изнутри она закрыта на легкий крючок.

Отчаянно осматриваясь по сторонам, его взгляд упал на пень, для колки дров, в который был воткнут топор.

Выхватив топор, он просунул его в щель между дверью и стеной, и нажав из последних сил, он откинул крючок!

Все что успел увидеть его взгляд, это медленно поднимающийся и опускающийся голый зад отца и трясущуюся под ним Стешу.

Дальнейшее он помнит смутно. Вроде бы поднял в бешенстве топор и с небывалой до сих пор силой опустил его на голову отца. Помнит, как грузное тело осело на лежащую под ним Стешу, помнит испуганные глаза Стеши, и помнит, как одним рывком свалил с лавки окровавленное тело, как мелькнула часть обнаженного женского тела и отчетливо почему-то помнил тонкую струйку крови, стекающую от лобка по ноге Стеши.

Помнит, как рванул обезумевшую от страха Стешу с лавки, как крикнул:

– Бежим!

…. Андрей, в ужасе проснулся.

Валентина, откинув одеяло, сидела рядом с ним на постели.

В комнату, сквозь шторы пробивалось раннее летнее утро.

– Что, Андрюш!? – спросила она.

– А что?

– Ты кричал! Звал какую-то Стешу! Что опять?

– Андрей помолчал. Он с трудом вспомнил прошедшую ночь.

Наконец, сознание прояснилось.

– Знаешь, – сказал он, наверное, мне все-таки нужно показаться врачу.

– Может, пройдет? – опасливо предложила Валентина.

– Может. Но лучше показаться!

… Кому показаться и сам не знал. Конечно, можно было пойти к любому психиатру или неврологу, но широко было распространено предубеждение, что при этом запишут тебя просто только из-за самого обращения психически больным, и поставят на учет. А это считай конец всей жизни!

Слава богу, вспомнился приятель, у которого два года назад отец после автомобильной аварии лежал несколько месяцев в психиатрической больнице. Приятель его регулярно там посещал и сблизился с лечащим врачом, от которого у него остались самые приятные воспоминания.

– Ну, я могу ему позвонить, – задумчиво по телефону сказал приятель, – а в чем просьба?

– Чтобы прием был не официальный. Без записи в регистрационном журнале.

– Ну…, – замялся приятель. – Ты же понимаешь, что это не бесплатно!

– Какие вопросы?!

… Врач действительно оказался приятным пожилым человеком с уже седеющей бородой.

– Да… – задумчиво сказал он, выслушав Андрея и проверив, как он дотягивается пальцем до кончика носа и проделав другие манипуляции, – давайте сначала проверим, много ли физиологических отклонений или что-то вроде этого…

И назначил всякие МРТ, УЗИ, и другие исследования.

– Все, Слава Богу, в порядке! – обрадовал он Андрея в следующий приход.

– Значит, сдвиг по фазе?

– Да нет, сдвиг, как вы выражаетесь, по фазе – это и есть отклонение!

…– В науке о мозге, – заключил он после непродолжительной лекции, – много неизученного.

Я могу предположить, что из-за нервного стресса…

– А какой стресс? – спросил Андрей.

– Ну, переход из жизни к смерти, а потом опять к жизни, это безусловно, огромный стресс для нормального, спокойного состояния мозга!

В этом случае, – продолжил он, – возможно заработала какая-то неизвестная частичка мозга, а вы знаете, что наш мозг действует далеко не в полноту всех клеток, – отвечающих за ненужную человеку память!

– Почему ненужную?

– Ну, вам, например, нужно, чтобы вы помнили и знали все предыдущие до вас жизни в вашем роду, которому, возможно сотни лет? С ума можно сойти!

Вот есть предохранительные клетки, которые, страхуя безумие, блокируют такую память!

Да я вам образно говорю. Как это происходит и почему, я сам не знаю. Боюсь, что и никто не знает!

– И что делать? – с надеждой спросил Андрей.

– Я вам не отвечу. И никто не ответит. «Случай ваш уникальный», —вдруг с энтузиазмом произнес он. Хотите я отправлю вас в институт нейрохирургии на исследование?

– И они вылечат?

– Нет. Но науке вы принесете большую пользу!

…Андрей все-таки начал принимать таблетки, прописанные врачом.

Взглянув на них Валентина засомневалась.

– Андрюш, это антидепрессанты! Все равно, что наркотик! Ты от них потом всю жизнь не избавишься!

Андрей все сопротивлялся:

– Валь, может все пройдет! Давай посмотрим! …

Действительно, стало как-то легче. Не то чтобы эти дьявольские сны пропали, но появлялись не всегда, а если и появлялись, то разобрать ничего было невозможно, только было под утро как-то суетно, тревожно, но Андрей ничего не помнил.

– Ну, и хорошо! Решила Валентина, – теперь бросаем!

И выкинула все таблетки в мусорное ведро.

…Тяжелое смутное время катилось по стране! И что будет с ней и что будет с каждым из них, не понимал никто!

Где-то там далеко уже не было царя, уже не было ничего, что окружало людей веками, кто-то с кем-то дрался, кто-то кого-то убивал, и за что и почему – никто не понимал!

Из епархии, отрезанной от монастыря сотней верст, прискакал на перекладных гонец и передал настоятелю – отцу Василию указание.

– Прятать документы, иконы и всю ценную монастырскую утварь, и бежать монахам, прятаться куда угодно, спасаться до лучших времен! Потому что лютовали уже полгубернии, казаки с красными лентами на папахах, большевистские гонцы с тачанками, перебили уже всех монахов и монахинь в соседних монастырях.

Соседний ближний монастырь был в ста пятнадцати верстах.

Настоятель собрал все немногочисленное население братьев во храме – человек двадцать.

– Помолимся и разбегаемся! – объявил он. – Пока недалеко, кто куда договорится. Спрячьтесь в