Шрифт:
Закладка:
Всё пропало, джина, что называется понесло, теперь его не остановить. Уж очень близко к сердцу, он принял идеи коммунизма. Даже в игре, он под моим непосредственном руководством, продвигал идеи равенства, в массы неписей. По мыслеречи, просто ору Ками, чтобы прекратила эти безобразия. И тут-то всё и случилось, Джон что-то перемудрил с визуализацией, а Ками, немного ослабила магическое давление, вследствие чего поддержка здоровья тоже ослабла.
Сначала, по залу прокатилась волна зловония, ну это понятно и ожидаемо. Обсерились все, даже я и то еле сдержался, хотя знал, что это представление. А вот потом, все наши дедушки от политики, просто осели в креслах и больше не подавали признаков жизни. Сталин, резко развоплотился и получив по шее за испорченный праздник, сдристнул в неизвестном направлении. Единственный, кто остался при памяти это Будённый, да и то только внешне, потому что он сидел с закрытыми глазами и дышал, как паровоз на подъёме. Ками, быстренько кинула заклинание «улучшения самочувствия» и «морской бриз» для проветривания, затем, стала лечить всех, моим лечебным амулетом.
Когда все пришли в себя, то тут же стали расползаться по туалетам и душевым комнатам. Наверное, чтобы постирать штаны, хрям с ними подожду. Я же вышел в приёмную и сел на место секретаря. Как всегда, мне резко захотелось жрать. Надо, Ками послать чего-нибудь прикупить в буфете. Я надеюсь, здесь есть такой. Как-то не у кого, пока, спросить.
Ками поняла всё правильно и исчезла из кабинета, если здесь, где-то продают еду, то она обязательно найдёт. По мыслеречи передал ей, что бы отловила, какого-нибудь, аборигена и узнала всё у него. Хорошо, когда есть на кого переложить часть работы.
Еда начала появляться передо мной, вместе с членами политбюро. Блин, даже тут всё испортили, не дали пожрать нормально. Ничего, сейчас я на них отыграюсь, они всё сделают, как я хочу, иначе призрак Сталина, будет приходить, к ним, каждую ночь. Прямо в спальню, да и ещё товарища Берию с собой будет брать, для большего эффекта. Но, ладно, хорошо когда всё в меру, пока не буду их больше пугать. Они мне, ещё нужны и желательно вполне здоровые. Сейчас соберутся все и начнём второй акт Марлезонского балета.
Пока ждал, успел нормально поесть и попить. Кухня в этом заведении, вполне пристойно готовит. По крайней мере, борщ с пампушками и котлетки с картофельным пюре, улетели моментально. Даже Ками удивилась, такой моей скорости. Но дело, превыше всего и надо добивать эти экспонаты. Пора им менять политику партии и переходить к строительству настоящего социализма. А для этого нужен реальный лидер, за которым пойдёт вся страна. Пойдём в кабинет, меня уже ждут.
Всё, собрались, пора начинать:
— Ну что, товарищи, всё ответы получили? Теперь готовы работать? Или ещё что хотите узнать?
Отвечал, конечно Брежнев, кому ещё-то. Все остальные боялись глаза поднять, толи от стыда, толи спать хотели, пока не понятно.
— Товарищ Император, я могу вас, ещё об одной малости попросить? Очень надо, просто все так решили. Зато, от имени всех собравшихся, могу обещать, что ваш вопрос решён и СССР будет оттягивать решение о присоединении к военной операции, до последнего момента.
— Хорошая новость, так что вы хотели спросить, вроде всё решили?
— Товарищ Император, вы сможете сказать, кому из нас, сколько осталось до смерти. И можно это как-то исправить? Может в церковь сходить помолиться или пожертвовать чего-то туда же?
— Конечно, товарищи сейчас посмотрю, а вот исправить не получится. Эту печать, не осветлить никак, примите как данность.
После последнего разговора, начал опять ходить между этими экспонатами. Всматривался в лица и вещал каждому своё. Когда подошёл к Брежневу, его начало трясти, но он как-то держался, всё-таки ветеран войны и может контролировать свои эмоции, но страх это не просто так. Знаю, что в семьдесят втором году, Ильич будет лежать в больнице с инфарктом. В тот раз, всё для него обошлось малой кровью, но в этот раз, я буду его контролировать. Не успел я подумать о смерти Лёнчика, как он, что-то увидел в моих глазах. Лицо его потемнело, постепенно приобретая цвет спелой вишни. Нижняя челюсть его опустилась и походу больше не вернётся на место, мелкая дрожь головы и судорожные движения рук и ног. Пинпец, инсульт пришёл, надо спасать. Но тут, вышла на связь Ками и предложила, просто его добить, чтобы не мучился. Да и мои предсказания, обретут способность сбываться. Вот он результат, на лицо как говорят.
Спросил у Ками, насчёт времени смерти, фыркнула и сказала, чтобы я, не смешил её тапочки. Если не вмешиваться, то умрёт через час. Если помочь, то выживет или умрёт на выбор, в любой момент. Как я решу так и будет. Блин, посоветоваться не с кем. Ладно, хрям с ним, пусть умирает, но сперва, я поговорю с ним:
— Придётся нам прерваться товарищи, Леонид Ильич присмерти и это факт, а я вас предупреждал, что такое может быть. Но мне надо с ним поговорить, может я смогу ему помочь, хоть немного.
Всё, резко начали покидать кабинет и буквально, через минуту почти никого не осталось. Я и Ками, Будённый и Шелепин, больше никого. Если не считать Брежнева. Но его можно уже не считать.
Я наклонился над телом бровеносца, и начал ему говорить на ухо, что могу его вытащить, ненадолго. Но, ему придётся написать политическое завещание, о назначении его правопреемника. Моим предложением было, сделать его, из товарища Шелепина. Лёнчик согласился, а куда он денется, смерть на пороге, тут выбирать не приходится. Ками, почти не напрягаясь, наложила «малое исцеление», что сразу сказалось на самочувствии, любителя быстрой езды и охоты. Прошептал ему на ухо, только одно слово «Шелепин» и отошёл в сторону, пусть местные эскулапы займутся работой.
Вот собственно и всё, можно уходить. Сказал Будённому, где находиться наш дом, который в будущем будет нашим посольством. Пообещал слушать радио, в ожидании новостей. На этом и попрощался со всеми, единственное что попросил это проводить меня, с моим секретарём, к нашим коняшкам. Провожали меня, аж пять человек, всем вдруг захотелось, увидеть скакунов неизвестной породы и необычайной красоты это усатый маршал постарался. А мне что, пусть смотрят, глядишь захотят купить. Мне совесть позволит,
