Шрифт:
Закладка:
Макс пыхтел, запихивая груз в задний отсек уазика, а сам в то же время мурлыкал под нос слова песни, которая теперь рассказывала о нем самом: «И не боялся ни с кем стычки, убить, зарезать хоть бы что». Макс верил, — как бы ни пошли события дальше, каким бы боком ни повернулась к нему фортуна, главное сделано: о нем будут говорить, вспоминать, его имя станет известным.
Сев за руль, Макс нащупал ключ, который торчал в замке зажигания, и запустил двигатель. Мотор заработал сразу. Гильмутдинов, старательный малый, держал машину в исправности.
Включив первую скорость, Макс отпустил педаль сцепления. Уазик медленно, без какого-либо рывка тронулся с места.
Объехав здание штаба, Макс повел машину не в сторону главных ворот, а двинулся в тылы хозяйственной территории. Там у приземистого сарая бригадной свинофермы в ту ночь не могло быть часовых и, прорвав один ряд колючей проволоки, уже изрядно проржавевшей от времени, можно выскочить на объездную дорогу.
На крутом повороте тело Гильмутдинова потеряло равновесие и боком навалилось на Макса. Пришлось притормозить и выбросить из машины убитого, чтобы не мешал.
Пригнувшись к рулю, так чтобы лучше видеть дорогу, — фар Макс из соображений безопасности не включал, — он сквозь зубы напевал прилипшую к языку песенку:
В одну хавиру я забрался,
Сломал там множество замков,
Хозяйку старую укокал
И вот громила был каков:
Я угадал на семьсот тысяч,
Купил огромный барский дом,
И рысаков орловских пару
И проституток полный двор…
Уазик легко пробил ограду. Едва капот напер на колючку, она захрустела, и сразу два ближайших бетонных столба, до того еще державшиеся на честном слове, рухнули наземь. Машина осторожно переползла через кювет и выбралась на бетонку. Впереди чернела высокая стена тайги.
Макс не раз ходил по окрестным лесам за грибами и кедровыми шишками и хорошо знал дороги. Он повел машину медленно, все так же не зажигая света. И снова, подбадривая себя, пел песню, начав ее сначала: «Петербургские трущобы, в Петербурге родился…»
Что поделаешь, не лежала душа у Макса к последнему куплету песни, хотя, возможно, именно к нему стоило бы прислушаться более внимательно. А пелся он так:
Но вот спустил свое богатство,
Пропил огромный барский дом,
И рысаков орловских пару,
И проституток — под забор.
Не очень приятный конец, и потому Макс предпочел затянуть песню сначала. Он был уверен, что не спустит и не пропьет свое богатство. Он не из таких, и не за тем рисковал.
* * *
Командира отдельной бригады внутренних войск полковника Зотова телефонный звонок разбудил в три часа ночи.
Зотов, с вечера хорошо прогревший косточки в сауне и по такому случаю, как положено, «принявший на грудь», крепко спал под шерстяным одеялом, которое жена перед сном заправила в новый пододеяльник. Постельное белье после стирки пахло свежестью, создавало внутреннее ощущение чистоты и покоя.
Полковнику снилось нечто приятное, умиротворяющее, хотя снов он никогда не помнил и лишь по настроению после сна — приятно успокоенному или тревожному — догадывался, что во тьме ночной проделывал с ним Морфей.
Звонок, надоедливый и беспощадно-требовательный, вырвал Зотова из теплых объятий сна и сразу оплеснул душу холодной волной беспокойства.
Зотов встал с постели, подсунул руку под майку И почесал волосатую грудь, поддернул сатиновые трусы, воткнул ноги в тапочки без пяток и прошлепал через комнату к телефону, который стоял на подставке в прихожей. По ночам полковник не разрешал себя беспокоить — любые решения в его отсутствии должен был принимать оперативный дежурный.
Нервным рывком Зотов снял трубку. Зло спросил:
— Ну что там у вас, в конце концов?
Тон, каким был задан вопрос, мог отбить охоту продолжать разговор с командиром у кого угодно.
— Товарищ полковник, это вы? — спросила трубка испуганно. Голос говорившего показался Зотову незнакомым.
— Что за глупость?! — Зотов злился. — Кто здесь еще может быть?
Трубка молчала.
— Да говорите, в конце концов! — раздраженно рявкнул Зотов, все еще продолжая злиться.
— Товарищ полковник, это прапорщик Козорез. Начальник гарнизонного караула.
Ну, бардак! Ночью комбригу звонит начальник караула, и в башку ему не приходит, что с таким же успехом он, комбриг, может позвонить президенту страны и ожидать, что тот воспримет его звонок с пониманием.
— Ты откуда свалился?
— Из штаба, товарищ полковник.
— Передай трубку оперативному.
— Их нет, товарищ полковник.
Это постоянное обращение по званию посреди ночи стало раздражать Зотова.
— Где дежурный? Отвечай короче.
— Они умерли…
И остатки сна, и раздражение — все слетело с Зотова в один момент.
— Где помдеж?
— Их нет. Они тоже умерли.
— Козорез, ты пьяный?
Это единственное объяснение, которое сразу же пришло в голову: как могли сразу умереть два человека на боевом посту?
— Их убили.
— Кто?!
— Не могу знать. И еще часовой пропал. С первого поста. От знамени, товарищ полковник.
Зотов почувствовал страшную слабость в ногах. Он медленно опустился на стул, стоявший возле тумбочки.
— Знамя на месте?
— Так точно. Стоит не тронуто.
— Немедленно поставь к нему часового.
— Не могу, товарищ полковник.
— Что значит «не могу»? Ты башкой думаешь или задницей?
Прапорщик, однако, заупрямился.
— Не могу. Под охраной не состоит денежный ящик. Как без него принимать пост часовому?
— Как не состоит? — Зотов не сразу понял, что имеет в виду прапорщик.
— Знамя есть, а ящика нет. Вечером, когда пост принимали, он был.
— Ставь часового! Я выезжаю. Вышли мне дежурную машину.
— Ее нет на месте, товарищ полковник.
— Кто еще знает о происшествии?
— Только я, сменный караульный рядовой Ронжин и еще вот доложил вам.
— В штаб никого не пускай. Знамя охраняй. Я приеду. И никуда с места ни шагу.
— Товарищ полковник. На мне караул…
— Я те дам караул, Козорез. Стой, где сказано. Сейчас буду.
* * *
Выбравшись на бетонку, Макс погнал машину в сторону тайги по дороге, которая вела к бывшей позиции ракетного противовоздушного дивизиона. В свое время он прикрывал объекты гарнизона от нападения с воздуха, но в связи с усилением общей слабости государства Российского был расформирован. На опушке тайги остались только валы капониров, и сохранилась дорога, которая вела к позиции.
Быстро проскочив десять километров, Макс добрался до ближайшего земляного укрытия, в котором когда-то стояла стартовая ракетная
