— Он просил тебя принести денег? Кто еще там будет?

— Ты слишком много беспокоишься, — сказала Джейд и поцеловала Рэя на прощание. Она притянула Джи за руку, и мальчик так и навалился на нее, наконец заполучив ее внимание.

Рэй смотрел им вслед, когда они завернули за угол. У него было отчетливое чувство, будто он смотрит, как вся его жизнь уходит от него: изящная фигура Джейд, ее растрепанные волосы, огромный рюкзак на крошечном Джи. Ему хотелось броситься за ними, схватить их, привести обратно в кафе и не выпускать из-под своей защиты. Но от чего их защищать? От Уилсона? Рэй понимал, что это глупо — так безотчетно хотеть прижать к себе и не отпускать все, что любишь, и испытывать вдруг такой страх от того, как много можешь потерять. Может, он волновался, что репортеру не понравятся его пончики. Может, выпил слишком много кофе. Он хотел было пойти за ними, еще раз поцеловать Джейд, обнять мальчика, но понимал, что это просто нервы. И остался на месте. К вечеру они все будут дома.

К полудню репортер так и не пришел, и Микаэла с Мишель бросили ждать и пошли обедать. Линетт была у себя в кабинете — в чулане с вентилятором и свисающей с потолка лампочкой. Рэй один стоял за кассой и смотрел в окно на Бирд-стрит. Машин было мало: в сторону шоссе проехала фура, дорогие машины подъезжали к окошку с обедами. Люди из города были в костюмах, но Рэй понятия не имел, чем они занимаются. В кофейню зашли за сэндвичами двое копов, потом рабочие-латиноамериканцы пришли выпить кофе. Они сносили старую табачную фабрику неподалеку. Наконец из автомастерской пришел механик за своим еженедельным сэндвичем.

Он был почти ровесником Рэя, но выглядел гораздо старше: поджарый мужчина с намечающимся пузиком, с загорелым лицом, темными усами и без бороды. Кудрявые волосы он приглаживал гелем. Он вошел в кафе в авиаторах и белой рубашке-поло, каким-то чудом не вымазанной маслом.

— Белая рубашка, мужик? Ты в белом собираешься работать с машинами?

Механик засмеялся. Рэй никак не мог запомнить, как его зовут, но фамилия была вышита на кармашке его формы, которую он обычно носил: Вентура.

— Просто надо делать все аккуратно. Брал бы с меня пример.

Он был наглый, и Рэю это нравилось. Сначала он думал, что Вентура гей, что он флиртует с ним, когда подмигивает, хвастается и выпячивает губы. Но потом понял, что у Вентуры просто такая манера общения, хотя и непонятно было, сколько в этом латиноамериканского, а сколько — нью-йоркского.

Как-то после работы у Рэя не завелась машина, и он прошел по улице к мастерской и попросил кого-нибудь помочь. Ему сказали, что подогнать машину будет стоить пятьдесят баксов, даже на полквартала. Но один механик согласился помочь подтолкнуть автомобиль бесплатно, потому что у него как раз закончилась смена.

— Ничего, он мой сосед, — сказал механик, хотя они друг друга никогда раньше не видели.

Он помог Рэю завезти машину в мастерскую, и на следующий день Рэй принес ему сэндвич и кофе. После этого каждую неделю механик стал приходить на ланч.

Рэй покачал головой.

— Но здесь-то для кого стараться? Тут же никого нет.

Вентура рассмеялся и показал на себя и на Рэя, как будто ради них двоих уже стоило постараться. Он достал из кармана джинсов пачку сигарет и помахал ими.

Из кабинета вышла Линетт, будто прочитав их мысли.

— У тебя перерыв, Рэй, иди обедай, только недалеко.

— Да, мэм, — сказал Рэй, и они с Вентурой побежали, как мальчишки, которых отпустили погулять.

Они зашли за «Суперфайн» и закурили.

— Я покупаю дом. Я тебе говорил? — сказал Вентура. — За городом, у леса. Будем жить среди деревьев. — Он улыбнулся, сверкнув крепкими зубами. Из-под воротника показалась золотая цепь. Вентура всегда выглядел с иголочки. — Моя жена вот прямо сейчас собирает вещи.

— У тебя две дочки, да?

— Три. Младшей как раз исполнился год. А у тебя один, да?

Рэю неохота было объяснять про Джи, и он просто кивнул.

— С ума сойти, да? Я думал, что люблю жену — а я очень ее люблю. Но ради детей пойдешь на все. Как будто с мозгами что-то сделали. Они залезают тебе в голову, и всё. Они теперь главные. Они-то не знают, но это же так.

Рэй решил, что нет смысла объяснять, что это не случается само собой. Какая-то перестановка внутри него и правда произошла, но только потому, что он впустил мальчика и позволил ему все в себе переделать. А с его собственными родителями такого не было: отец бросил их с матерью, а мать бросала его присматривать за детьми, которых она нянчила, и только иногда приходила с соком, чипсами и кашей, а в конце концов просто не вернулась, и Рэй переехал к бабушке и жил с ней до самой ее смерти. Тогда ему было двадцать, и он встретил Джейд в очереди на регистрационный учет. Она впервые получала права, на груди у нее спал Джи, и она казалась слишком худенькой, чтобы быть матерью, с такими красивыми зубами со щелкой между передними, а Рэй пришел поменять фамилию. Он решил, что не хочет ничего ни от матери, ни от отца, и взял имя бабушки вместо фамилии: переделал Джилберту в Джилберта. Джейд это позабавило. Если он хотел почтить память бабушки, зачем менять ее имя на мужское.

— Раз придумал, делай до конца, — сказала она, и он сразу понял, что так она живет свою жизнь, во всем, и не важно — пьет она, или учится, или спит со студентами, или высказывает свое мнение о музыкальной группе, о выборах или о том, сколько сахара Рэй положил ей в кофе. Он быстро понял, что хочет жить именно так, с ней, до конца.

Вентура не унимался с домом:

— На севере округа. Как будто в деревне. Здесь слишком высокая преступность. Я-то думал, в Нью-Йорке плохо. Но тут только открой газету — какой-нибудь парень переехал сюда из Бронкса, потому что мамочка решила, что тут спокойнее, а потом бац — его убили.

Вентура изобразил рукой пистолет и выстрелил.

Рэй кивнул. Он слышал немало таких историй.

— Много стоил дом?

— Считай ничего не стоил, представляешь? Не думал, что так бывает. Им главное, чтобы ты платил вовремя. — Вентура зажмурился от солнца и провел языком по нижней губе. — Знаешь, у меня в семье ни у кого не было собственности. Ни в Колумбии, ни тут. Будет что оставить детям.

Рэй засмеялся.

— Все сегодня говорят про смерть. Ты смертельно болен, или я чего-то не знаю?

— Сам подумай, мужик, — сказал Вентура. — Моя жена опять забеременеет, вот я и думаю про следующее поколение. Нам пора на покой. Должно им что-то остаться, когда нас не станет.

— Да-а, — протянул Рэй. — Воспоминания. Хорошие воспоминания.

Вентура затянулся, покачал головой.

— Воспоминаниями сыт не будешь. И жить в воспоминаниях нельзя. Жить можно, когда есть собственность и есть бумажка.

Из-за кофейни открывался вид на центр города: компактные кирпичные дома, водокачки, новые стеклянные высотки. За городом на севере возвышались длиннохвойные сосны. А еще дальше виднелись покрасневшие и пожелтевшие деревья заповедника.