жизни видел только агрессию и побои. Когда он пытался огрызаться, его били еще сильнее. Я очень часто плакала лежа с ним в обнимку, жалея и его, и себя. А он слизывал мне слезы. Он всегда чувствовал, что мне плохо, сразу успокаивал. Во время опасности, когда отец бушевал он скулил, предупреждая меня. При живых родителя, сводном брате, у меня самым дорогим и единственным членом семь был Ролли.

Я вышла на улицу и оглянулась по сторонам. Никого подозрительного не увидев, я направилась к автобусной остановке. Только подошла и на мое везенье подъехал мой автобус. Когда я доехала до нужной мне остановки, сердце забилось быстрее. Я вышла и посмотрела по сторонам. На улице были люди, но никого подозрительного я не увидела. Я осторожно пошла в сторону дома. Пройти мне надо было около ста метров, немного, но все же. Когда я завернула за угол, где-то слева в кустах услышала какое-то шуршание. Я замерла, прислушалась.

— Да, заебал! Вот здесь ищи. — услышала я.

Я прижалась правее и ускорив шаг, стараясь не шуметь быстро прошла мимо кустов, где кто-то что-то искал. Я подошла к подъезду, который освещал уличный фонарь. К счастью, возле подъезда никого не было. Я быстро набрала код домофона и открыла дверь, юркнула в подъезд и поднявшись по лестнице чуть вперед, остановилась около двери моей съемной квартиры.

Я открыла быстро дверь и юркнула в квартиру. На меня сразу же накинулся Ролли, радуясь м не, старался подпрыгнуть и лизнуть мне лицо, повизгивал от нетерпения. Я засмеялась и села к нему на пол.

— Привет, дружочек! Соскучился? Я тоже, — сказала я, гладя его блестящую шерсть.

Мне надо попить какие-нибудь успокоительные, подумала я. Я своими страхами совсем себя изведу.

Глава 3

На следующий день, я все же решила позвонить родителям и дать о себе знать. Вдруг у них проснулась совесть, и они действительно обо мне беспокоятся. Но я трусила. Поэтому с самого утра настраивала себя, но пока не позвонила.

— Яся, хватит работать, иди обедать! — позвала меня повар Нина Тимофеевна.

— Иду. — отозвалась я, откладывая овощи, которые чистила.

Здесь, в столовой, у нас был оборудован небольшой закуток, где мы обедали или отмечали какой-нибудь праздник, например чей-нибудь день рождения. Мы сели за стол, сегодня Тамара Эдуардовна, наша диетсестра, принесла маринованные помидорчики, закатанные ее собственными руками. Мы нажарили целую сковороду картошки. Мммм, это божественная еда, я ничего вкуснее никогда не ела. А помидоры — это вообще что-то с чем-то.

— Тамара Эдуардовна, помидорчики очень вкусные! — похвалила я.

— Спасибо, Ясенька, это любимые моей дочери. Они вчера с мужем заезжали, я им помидорчиков, огурчиков с собой дала. И нам на обед решила принести. — сказала эта добрая женщина.

А у меня в груди снова что-то защемило. Моя мама никогда ничего не заготавливала на зиму. Я в принципе, кроме вареной картошки, макарон без ничего, иногда дешевых сосисок или слипшихся пельменей в нашем доме ничего не помню. Моим родителям всегда было главное, чтобы было что выпить. А с закуской они не заморачивались.

Хотя они периодически устраивались куда-нибудь работать, но это, когда я еще в школе училась. Мама работала то дворником, то полы мыла в магазине. А отец подрабатывал на стройке. А в последнее время они сидели на моей шее. Я работала на двух работах, часто приносила что-то с собой из еды из столовой, а зарплату они у меня отнимали. Я не знаю, каким чудом мне удалось накопить на съемное жилье.

Пашка иногда тоже заявлялся к нам с незамысловатыми продуктами и выпивкой. В эти дни он с моими родителями гульбанил все ночь, до их раки с отцом или пока не вырубятся прямо на кухне. Я не знаю, где он брал деньги, но я сомневалась, что он работал. Потому что не может у работающего человека быть столько свободного времени. Иногда он занимал деньги у меня, которые пропивал с моими родителями и естественно долг он никогда не отдавал. В последнее время я стала ему отказывать, из-за чего он злился.

И вот сейчас, слушая, как Тамара Эдуардовна рассказывает о своей дочери, которая заезжала вчера к ней в гости и сколько она надавала ей гостинцев с собой, я чувствовала легкую зависть. Ее дочь, чуть старше меня, в прошлом году вышла замуж, Тамара Эдуардовна месяц ходила сама не своя, когда она незадолго до свадьбы переехала к своему жениху. Она радовалась за дочь, но в тоже время скучала по ней.

По мне никогда никто не плакал и не скучал. Меня не любил никто.

Женщины стали разговаривать о детях, о этих самих помидорах, я взяла свою тарелку и тихо поблагодарив за обед, встала из-за стола. Вымыв тарелку, я тяжело вздохнула. Нечего тянуть, надо звонить. Я взяла свой телефон и вышла на улицу.

Гудки шли долго, а потом послышался треск, какой-то шум и я услышала хриплый голос матери.

— Алло.

Я взглянула быстро на экран телефона, время было час дня, а судя по ее хриплому голосу, она спала. Если спала в такое время, значит опять пили всю ночь.

— Привет, мам. — поздоровалась я.

— Яська? — воскликнула она. — Тебя где носит? Ты куда делась? — прорезался ее голос.

— Мам, я звоню сказать, что у меня все хорошо, я… — но договорить я не успела.

— Ах ты дрянь! Вань, послушай, все хорошо у нее, — обратилась она к отцу, который, как я понимаю, был рядом. А потом уже снова в трубку, обращаясь ко мне, — Кинула нас на произвол, тварина, мы тебя с отцом тянули, а ты нас на кого оставила? А? Надо было в детдом тебя сдать, знала, что с тебя толку не будет! — орала она в трубку.

— Надо было мам… — проговорила я, а у самой слезы на глазах выступили.

Вроде ничего нового, а все равно обидно. Так и думала, они не из-за меня переживают, а из-за того, что я перестала их кормить и поить. Дальше трубку у матери забрал отец.

— Послушай сюда, Ярослава! Клянусь, если ты сегодня вернешься домой я тебя пальцем не трону. Если нет, то, когда ты явишься, когда найду тебя, живого места не оставлю! Ты меня поняла? — начал отец.

Раньше его тон и угрозы на меня действовали, я дрожала от страха и делала все, что они мне говорили, потому что знала, что от слов, он может перейти к делу. Но сейчас я чувствовала в себе какую-то