Ещё целую минуту я как идиотка топталась на месте и буравила взглядом дверь, ожидая, что вот-вот Эйден вернётся, обнимет меня и попросит остаться. Но время шло, а комнатный проём оставался пустым.

Всё, что касалось Райса, вызывало внутри целую бурю эмоций, и именно в данной ситуации я не смогла дать заднюю. Раздражённо схватила первую попавшуюся сумку и прошла через гостиную в сторону входной двери, отмечая спокойно восседающего на диване Эйдена. Он читал что-то в телефоне, а затем принялся набирать ответ. Меня кольнуло его безразличие.

Мне пришлось ещё десять минут проторчать в холле первого этажа, ожидая такси, потому что демонстративно закрытая с хлопком дверь отрезала все пути к возвращению. По крайней мере, на ближайшие пару часов.

Я поехала в бар, в котором сегодня коллега по работе отмечала свой день рождения. Изначально я не думала на него идти, так как у Эйдена в кои-то веки выдались выходные, и я хотела провести вечер с ним. Но нелепая ссора расстреляла весь план, и теперь вместо романтического ужина я ехала в пропахшем дешёвыми сигаретами такси, сверля взглядом молчащий телефон.

Злость схлынула, на её месте поселилась новая эмоция – сожаление. Я понимала, что перегнула палку. Я не должна была обвинять его в изменах и шантажировать расставанием. Но меня задело, что, прежде чем согласиться на эту поездку, он даже мысли не допустил обсудить это со мной. Он принял решение один и считал, что поступает абсолютно верно.

В баре девочки встретили меня с большим удивлением. Все, кроме Стеф. Ей, конечно, я излила душу ещё по дороге. Вероятно, моё лицо выглядело максимально несчастно раз именинница, не успев толком принять поздравления, с искренней озабоченностью принялась выспрашивать подробности моего появления. Я бездарно отшутилась и, подняв бокал с шампанским, проговорила длинный тост, придуманный буквально на ходу. Дальше пошли поздравления от других гостей. Я слушала их вполуха и уже спустя двадцать минут сильно раскаялась в своём необдуманном порыве.

Все пили, веселились. А мне было совсем невесело. Хотелось домой, к нему. Разрешить конфликт, заняться примирительным сексом, а затем заказать пиццу и посмотреть душераздирающий фильм. Из-за несчастливой концовки пореветь у него на груди и снова заняться сексом. Не выпускать его из кровати до самой поездки в эту грёбаную Австралию. Я знала, что уступлю ему. Уже уступила.

Мысленно провернув извинительную речь перед именинницей за свой преждевременный уход, я взяла телефон в руки, чтобы вызвать такси, и чуть не завопила от радости, увидев на дисплее пришедшее минуту назад сообщение.

Эйден: «Хочешь домой?»

Я: «Очень».

Эйден: «Напиши адрес. Я заберу тебя».

Я скинула ему геолокацию, припудрила нос в уборной и уже через двадцать пять минут сидела в машине и смотрела на мужской профиль, подсвеченный мелькающими ночными огнями Чикаго. Влажная чёлка спадала ему на лоб, и я сделала глубокий вдох, ощущая знакомый аромат шампуня. Хотелось зарыться в его макушку носом и не отлипать до самого рассвета.

Он остановил автомобиль у светофора с горящим красным, и я, не удержавшись, ласково накрыла ладонью его пальцы, обхватывающие руль.

– Эйден…

Поворот головы и мгновенное переплетение взглядов. В тёмном салоне было сложно разглядеть оттенок. Но я знала, что кроется под веером пушистых ресниц. Ненормальный зелёный. Сумасшедший цвет.

Тогда я не знала, что смотрю в эти глаза в последний раз… 

– Я не должна была…

Он сжал мою руку в ответ.

– Всё хорошо, Мили. Поговорим дома.

Вспыхнул сигнал, разрешающий движение…

Машина тронулась с места…

Несколько секунд безмолвной тишины…

Тишины, в которой можно было сказать так много всего…

А затем… Ослепляющий свет фар… визг тормозов… мощнейший удар слева… и безудержное падение в кромешную, поглощающую без остатка черноту…

Настоящее время.

– Теперь вы понимаете, доктор? – мой голос дрожал, по лицу текли слёзы.

Я утирала их ладонями и испепеляла враждебным взглядом мистера Кауфмана, словно он самолично запихнул нас в ту проклятую машину, а потом под дулом пистолета заставил пересказать все подробности самого худшего момента жизни.

Хотя нет. Он не стал худшим. Худшими стали все остальные.

– Понимаете?!

– Что я должен понять? Уточни, пожалуйста, – одобрительно попросил он. Тембр его голоса никак не поменялся. В его интонации не появились новые ноты, которых я так страшилась.

– Я не успела сказать, – прошептала я. – Не успела ничего ему сказать. Я наговорила столько гадостей и не успела… не успела попросить прощения. Он… – С губ сорвался сиплых вздох. – Я обвинила его в стольких вещах, а ведь я так совсем не думала… Я уехала… И он поехал за мной… Нас не должно было быть на той дороге… Если бы я осталась дома… Если бы я не вела себя как ребёнок и спокойно поговорила с ним… Он остался бы жив! – взахлёб ревела я. – Он остался бы жив! Понимаете?! Он был бы жив! Я… я убила его. Человека, который значил для меня всё! Я убила его собственными руками! Вы понимаете?! Собственными руками! – Я вытянула их вперёд, ближе к доктору, чтобы он мог лучше рассмотреть моё орудие убийства.

Несколько секунд он молча смотрел на мои дрожащие кисти, а потом поднялся, налил в стакан воды и так же молча поставил его перед мной.

Всё тело пронизывал неконтролируемый тремор, пока я пыталась без потерь донести кружку до своих искусанных зубами губ. Но безуспешно. Расплескала половину содержимого, прежде чем в рот хлынула остужающая горло влага.

– Больше всего в жизни я хочу увидеть его, – глядя на растекающееся по штанине мокрое пятно, вибрирующе выдавила я. – Непридуманного. Настоящего. Живого. Тёплого… И попросить прощения.

– Ты просила прощения у придуманного Эйдена?

Доктор Кауфман вёл себя так, будто не происходило ничего необычного. Будто всё в порядке. Будто я не нахожусь на грани истерики. А слёзы – просто выдумка моего больного воображения.

– Тысячи раз.

– Он тебя прощал?

– Всегда.

– Как думаешь, настоящий Эйден простил бы тебя?

Я задумчиво склонила голову набок, рассматривая мужские пальцы, расслабленно лежащие на мягких подлокотниках кресла. Мне потребовалось несколько секунд на подбор верного заключения.

– Он даже не обиделся бы… – пробормотала я. – Он не умел обижаться.

Поразительное качество для очень обидчивой меня.

– Тогда зачем ты его просишь?

– Потому что… Всё из-за меня…

– Ты винишь себя в аварии. Но ты не можешь нести ответственность за поступки других людей. В ту ночь Эйден мог не ехать за тобой. Или выбрать другую дорогу. Или вызвать такси. Водитель