Шрифт:
Закладка:
До пивной, где два студента начинают разговор.
Как же быстро се сменилось, только осень неизменно
Равнодушно объявляет все, что сбудется со мной
А я знаю, сколько стоит эта жизнь, как знают цену
Неразбавленному пиву два студента у пивной.
Цыганочка
Глянет, выгнет черным соболем бровь
Рассмеется скомкает тюлю в горсть
Тратит пряжу злая судьба-любовь,
Правит кораблем сука-гордость.
Будешь наливать, так давай наливай,
Говорили люди мне добрые так:
Песни будешь петь — не зевай, запевай,
Только не гляди за овраг.
Там растет горька рябина, говорят,
Кровь не ягоды, дальше слушай,
Раз посмотришь, присушит взгляд,
а потом и сердце присушит.
Загулял я, слышь-ли, с любовной тоски,
Только, знаешь, вряд ли случится
Заблудиться мне во Тверских-Ямских,
Во Тверских-Ямских да в Никитских.
Эскиз
Я больше не вернусь
В собор святых имен,
В классическую грусть
Осеннего отлива.
Дописан торопливо
Пейзажик захолустья.
Кресло
Скинь февральскую прохладу и присядь
В этом кресле время медленней течет.
Это верно, что испишется тетрадь,
Скоро выдохнется часиков завод.
Календарь пророчит беды не со зла,
Надо пить вино, раз чарку пригубил.
Это верно, как бы жажда ни трясла,
Скоро кончится заветная бутыль.
Перестанет переездов маета.
Все бессмысленно — и плакать, и кричать,
Что как смерть к нам равнодушна темнота -
На глазах растает желтая свеча.
Скинь февральское озябшее пальто:
Даже в вечности часы наперечет.
Верно все. Я на одно надеюсь, что
В кресле этом время медленней течет.
Охота
Ведь вроде все забыто:
Тревожный дым костров,
И золото намыто
С запретных берегов.
И кончена охота
Под свист и дикий крик.
В шинели тащит что-то,
Осклабившись, лесник.
Бывает жизнь поплоше,
А мой расшит камзол,
Сияют кольца, броши
И манит дичь за стол.
Но снятся, как ни странно,
В стерильности палат,
Старатель полупьяный,
Румяный егерь-хват.
От снов таких остались
На этих прощелыг
Тупая злость, не зависть,
И дым, и чей-то крик.
Крещенье
К окну подошло Крещенье
невнятней дагерротипа
ночное оцепененье
старуха пророчит хрипло:
никто никому не нужен
внутри бесконечной вьюги
никто никого не любит
даже друзья не дружат
снег погасил все звуки
и в этой зиме оглохшей
честнее и осторожней
слышны голоса разлуки.
Одиночество и снег
М.Э.
Каждому в недолгий век
Из распахнутой вселенной
Выпадает непременно
Одиночество и снег.
Нынче ветрено и мне
Мой февраль меня приметил
Нагоняет страх и ветер
Одиночество и снег.
Солнце светит второпях
И как водится не греет
Даже женщина не смеет
Влюбить мой стыла страх.
Ей не спится при луне
И уже привычно это
Привораживать до света
Лето теплое ко мне.
Но когда сойдут на нет
Все ее слова простые
Ляжет на поля пустые
Одиночество и снег.
Летучая мышь
Когда мне наскучит
тоскливая участь
Безделье, как ты говоришь.
В далекой деревне
куплю подешевле
Светильник летучая мышь.
А к лампе в придачу
Вишневую дачу
И осень за светлым окном.
И дела всего-то
Ночная работа
За белым сосновым столом.
Мы просто бы жили
Варенье варили,
Я б лампе всю ночь говорил.
О том, что случалось,
Как пламя металось,
До времени съело фитиль.
Мы помнили б долго,
Как ветер холодный
Друзей из Москвы приносил.
Как радостно вместе
На станцию ездить
И впрок покупать керосин.
Пора собираться.
Все чаще мне снятся
Следы на осенней траве
В заказнике сада
Ночная веранда
И лампы мигающий свет.
Шестнадцатое
Мы прервали разговор о футболе. Легче света
Полый звук роняла флейта в сонатине до-минор.
Остановлены часы и очищены орехи,
Слышат радиопомехи приближение грозы.
Это точно — мы с тобой в этом доме не случайно:
Тут стакан горячий чая, детектив и преферанс.
Дождь, полуденный покой усыпляют с непривычки.
Но под боком электрички и столица под рукой.
За пределами стекла непрозрачных лет завеса,
Где ни белочки, ни леса, ни любви и ни тепла.
Выпит чай, невнятен слог детектива. Мерзнет лето.
Я в постель. И тише света ты выходишь за порог.
Ностальгия
Я хотела уехать из этой беды
Из немой темноты, от глухого застолья
Только помню проклятье: ни холод, ни дым
Я простить не смогу, я вернусь вместе с болью
Не потратила я золотые слова
Не разбила стекла, не рассыпала соли
Это как наказанье за то, что права
Неизбежно в конце возвращение боли
Я в пустых городах сочиняла любовь -
Не допета молитва, а песенка стерта
Я давлюсь по ночам возвращением снов
Из-под мертвого грунта или южного фронта
Наша кровь не по жилам — по пальцам течет
Убивает надежда, а вера неволит
Из тревожных лесов, из оживших болот
Я покорно слежу возвращение боли
2013–2018
Рухнуло небо. Отчетливо виден изъян и позор. Очевидно убожество. Уже из последних сил, отчаявшись, безо всякой цели, без всякой надежды. Просто смотришь со стороны просто шепчешь, перебираешь, подставляешь, оставляешь. Твое время с неприятным свистом улетает в прошлое. Оттуда и глядишь, наблюдаешь, не смея вмешаться: ни в прошлое, ни в настоящее. Хорошо, что нет тебя больше, хорошо, что тебя нет, как многих, как избранных, нет тебя. Когда ты пропал, все упростилось. Некому оценить и обругать, некогда обращать внимание на мелкие недостатки — только на глобальные, только на катастрофические. Каждый день, пешком, возвращаешься на ту остановку, через весь город, через всю землю, сквозь, разумеется, целое, огромное свое время. Там другие люди, но ты видишь своих, нужных, друзей и подруг, своих родных, своих незаменимых. Трогаешь за рукав, окликаешь по имени. Но вместо имен вырываются опять кривые, липовые, мертвые уже, уже потерянные звуки. Даже до слов им далеко, куда им до имен. Ты
