Шрифт:
Закладка:
Негативная оценка критика лишь завела меня. Черт подери, я жаждал видеть это дерьмо! Я обратился за помощью к друзьям-киноманам, в том числе к завсегдатаям закрытого паблика, тихопомешанным гикам. И явно их возбудил.
«Ликвак», – бормотали они, выпростав руки на манер ромеровских зомби. В тот день слово «Ликвак» гуглилось по всему СНГ. Живущий у Черного моря фанат некрореализма известил с сожалением, что Одесская киностудия закрыта на карантин и разузнать что-либо про их детище сейчас невозможно.
За ужином я рассказал о расследовании жене. «Боже, какой же ерундой ты занимаешься», – удивилась она. Я страшно обиделся.
В понедельник я накатал письма в ряд архивов. Мол, такой-то фильм необходим для научной работы. В четверг получил ответ из российского Госфильмофонда.
«Здравствуйте, Максим Ахмадович. Мы можем предоставить вам цифровую копию картины „Ликвак“, но для этого необходимо разрешение от правообладателей».
Я ринулся на IMDb. Правообладателем значился украинский телеканал «Тонис»; в две тысячи семнадцатом он прекратил вещание, мутировав в канал «Прямой». Им я тоже отправил письмо. И уперся в тупик. Топ-менеджмент «Прямого» ответил, что «не володіє інформацією про проекти „Тонісу“ і нічим не може мені допомогти».
Я признал поражение. Я думал о том, как бы мне высосать из миниатюры о Зосиме и Савватии полноценный рассказ, а писатели вовсю слали Диме готовые тексты: в текстах кишели обезьяны, медведи, волки, лисы и прочая живность. Только пчел там не было.
В феврале мне написал фанат некрореализма. Его звали (и зовут) Толик, и он мой самый старый знакомец в Сети – общались мы года с две тысячи девятого. Про кино общались, естественно.
«Короче. Сведений об актерах – ноль. Матейшин на том свете. Но я отрыл контакты оператора. Поеду к нему в субботу. Присоединишься?»
«Только мысленно!» – написал я. Покурил, вернулся за компьютер и отредактировал сообщение.
«Присоединюсь!»
Позвонил жене, жаловавшейся, что мы давно никуда не выбирались, и обрадовал новостью: выходные проведем в Одессе!
Мы выехали рано утром. Жена вела автомобиль, а я дремал на пассажирском сиденье. В ночь перед вояжем я отвратительно спал. Бывают сновидения, запоминающиеся на всю жизнь. Кошмарнейшим моим кошмаром был давнишний сон про монашек, игравших в футбол младенцем. Я вставил его в рассказ «Причастие». Но сон, приснившийся накануне поездки, монашек переплюнул.
Я лежал в гробу, а вокруг водили хороводы какие-то люди. Они извивались и экстатически заламывали руки. Музыки младшего Артемьева не было, я слышал лишь топот ног по деревянному настилу и навязчивое жужжание. Я не мог пошевелиться, бессильно наблюдал за сатанинскими плясками. Лица танцующих покрывали маски из мягкого воска и проволоки. Пчелы ползали по мне, щекоча брюшками. Я проснулся в предрассветных сумерках с колотящимся сердцем и прильнул к жене.
В город Бабеля, Жванецкого, Ильфа и Петрова мы прибыли в полдень. Теплая и слякотная зима расщедрилась: температура упала до минус пяти, снег прихорошил улицы. Мы сняли гостиничный номер возле автовокзала и отправились гулять. Пообедали пиццей, фотографировались у памятника Дюку де Ришелье и на Потемкинской лестнице, бродили по пляжу, любуясь морем, а окоченев, грелись в кафешках.
К вечеру разбежались. Аня упорхнула к одногруппнице-одесситке, а я – к Толику, которого ни разу не видел вживую. Толик оказался упитанным говнарем: морозоустойчивый, расхаживал в легкой косухе и бандане с черепами. У него были милые усики, я разглядывал их, пока мы болтали о режиссере Юфите и писателе Мамлееве. Я впечатлил Толика тем, что встречал старенького Мамлеева.
Мы пили крафтовое пиво в пабе; за панорамными окнами, на другой стороне улицы, снимали то ли сериал, то ли юмористическое шоу. Я узнал Валерия Чигляева, сыгравшего капитана Флинта в клипах из мультика «Остров сокровищ». После десятка дублей киношники свернули оборудование, а прохожие ринулись к Чигляеву за автографом. Оператор пересек проспект и вошел в паб; Толик помахал ему рукой.
Оператора звали Сергей. Тщедушный и угрюмый, он отказался от выпивки, не стал снимать пальто, всем видом демонстрируя, что спешит.
– Ну, помню, – буркнул он. – Ерунда редкостная. Матейшин этот в кино ни черта не смыслил. Набрал каких-то алкоголиков, на главную роль свою бабу взял. Снимали у него дома, за городом. Сценарий… ну что говорить, вы сами видели.
– Я не видел, – возразил Толик. Мы объяснили оператору, что ищем фильм или правообладателей.
– Ничем не помогу, – сказал Сергей. – Я «Ликвака» только на премьере смотрел, от стыда сгорал. Публика в зале улюлюкала. Матейшин покончил с собой в девяносто вроде первом. Он странным малым был. Со странными идеями.
– Например? – взбодрился я.
– Ну, танец этот вокруг покойника – он намекал, что в его семье такой ритуал практиковали. Его предки, говорил, в Одессу из Скандинавии переселились до революции. Были известными пчеловодами. В сцене с похоронами он пчел выпустил – я в обмундировании снимал, как пасечник. Надька, баба его, вся в пчелах лежала.
– А как ее найти, не в курсе, Надю? Ее фамилия Лин?
– Нет, она псевдоним взяла. Артемида Черная. Я чего запомнил – пару лет назад делали передачу про гадалок. Гляжу, лицо знакомое у аферистки. Ба, Надька!
Мы поблагодарили Сергея, и он раскланялся. Толик полез в Интернет:
– А вот и телефон ее! – Он показал рекламу: «Предсказания будущего, тайны прошлого, индивидуальный подход. Артемида Черная, экстрасенс».
Набирая номер, я резко шлепнул себя по загривку ладонью. Показалось, на основании шеи сидит какое-то насекомое, щекочет кожу.
Прокуренный женский голос назвался нелепым и высокопарным псевдонимом. Я соврал, что пишу статью о Матейшине и разыскиваю фильм «Ликвак». Повисла пауза.
– Перезвоните в понедельник, – сказала Артемида, она же – Надежда Лин.
– Боюсь, я в Одессе проездом. Завтра отбываю.
Толик сложил пальцы баранкой.
– Хорошо, – сжалилась Артемида. – Приезжайте через час. Стоимость консультации – пятьсот гривен.
«Ого! – подумал я. – Жирно живут современные гадалки».
Артемида продиктовала адрес. Толик сказал, что сейчас на мели, но вызвался составить компанию. Я позвонил Ане: она веселилась с подругой, и я был вольной пташкой. Мы отправились к настоящей гадалке.
В такси я ослабил шарф, проверил, что там такое постороннее трогает мою шею, причиняя дискомфорт. Ничего не обнаружил и откинулся на сиденье, разглядывая проносящиеся дома.
Артемида жила вдали от туристических троп, в многоквартирном здании с одним подъездом и консьержем – здание, как я догадался, было общагой. Болтая о кино, мы с Толиком поднялись на
