Но мой друг выслушал, недовольно нахмурившись, а затем… принялся отговаривать от поступления!

Я сначала даже не поняла, что это не розыгрыш, улыбалась, весело отвечая на его серьезные слова, уверенная, что это он так прикалывается.

Ну не может же Тошка на полном серьезе…

Оказалось, может.

Мы тогда поссорились. И даже не разговаривали целый долгий месяц.

И это было тяжело, потому что Тошку я знаю практически всю свою жизнь, с того самого дня, когда его семья переехала в наш подъезд больше десяти лет назад.

Его родители, в отличие от моих, были совершенно нормальными, и сына своего старались баловать. Самокат, велосипед, крутой скейт… А он всем этим с удовольствием делился со мной… Ох, как нам было весело в детстве!

И как теперь напрягает его внезапно проснувшаяся занудливость!

Ну вот почему отговаривает от учебы в универе? Там же одна из лучших подготовок для педагогов-психологов! Ну ладно, сам он вообще на другом факультете учится, что-то связанное с космической инженерией. Это направление вообще одно из ведущих в стране, за ним будущее. И родители Тошки сильно постарались, чтоб его туда пропихнуть, потому что престижно и круто.

А я сама поступила! На бюджет!

Понятное дело, общага мне не светит, потому что прописка городская, и это печалька. Но, с другой стороны, говорят, что студенты-психологи уже с первых крусов подрабатываают в школах. И получают за это деньги.

И, блин, как же мне хочется побыстрее стать самостоятельной! И съехать, наконец-то, от моих мракобесов, пока они меня насильно замуж не выдали за какого-нибудь дуболома, всю жизнь просидевшего у мамкиной юбки и максимум, что видевшего в свой жизни — наш молельный дом. Нет, религия — это хорошо, я сама верующая… Попробуй тут не стать верующей, с таким воспитанием! Но в то же время, я понимаю, что судьба мамы, сразу после школы выскочившей замуж за такого же, как она сама, парня из общины, меня не восхищает.

В мире столько всего интересного, столько!

Конечно, на поддержку родителей я не надеялась, не заперли дома — и на том спасибо. А вот Тошка удивил… Неприятно очень.

И мне сейчас совсем не хочется выяснять, что это на него нашло, какая собака куснула.

Я расправляю юбку на коленях, немного нервно сжимаю сумочку.

И заставляю себя не думать про всякие неприятные вещи, переключаясь на позитив.

У меня впереди линейка, первая, университетская. Интересно, насколько она отличается от школьной?

— Останови тут, пожалуйста, — все же, к финалу нашей совместной поездки я не выдерживаю гнетущей атмосферы в машине и прошу притормозить, едва впереди показывается здание университета, — дойду отсюда.

— Нет уж, довезу, — раздражается Тошка, — а то прицепится кто-нибудь…

— Да что ты несешь? — возмущаюсь я, — останови, я сказала! Вот тут! А то на ходу выпрыгну!

Тошка меня знает и потому тормозит, хоть и отчетливо скрипит при этом зубами.

Выскакиваю из машины, показательно не прощаясь, потому что достал уже!

Поправляю юбку, смотрю, как Тошка, раздраженно газанув, скрывается в направлении университетской стоянки, и иду к воротам университета, сегодня широко и гостеприимно распахнутым.

Волнуюсь очень, но радует то, что вокруг полно таких же, как и я, взволнованных вчерашних школьников, тоже с замиранием сердца идущих на свою первую взрослую линейку.

Перед воротами останавливаюсь и, задрав голову, смотрю на высоченное здание, украшенное флагом.

Очень красиво, очень пафосно и тяжеловесно.

Сколько же здесь этажей? Как-то раньше в голову не приходило посчитать…

Восемь. Восемь этажей. И по бокам какие-то башенки, там, наверно, еще парочка этажей имеется.

Солидно как. Сразу чувствуется, что учебное заведение высокого уровня. Не каблуха какая-нибудь или низкорейтинговый институт, снимающий половину школы на окраине города.

И я буду тут учиться.

Круто как!

4

Радость переполняет, хочется счастливо гикнуть и подпрыгнуть на месте!

И, возможно, я бы так и сделала, но в этот момент позади раздается оглушающий рев мотора. Настолько внезапный, что я подпрыгиваю на месте, поворачиваясь и тут же, чисто на инстинктах, отбегая в сторону.

И тут же о кого-то спотыкаюсь и лечу! Прямо носом в асфальт!

Правда, не долетаю, этот кто-то перехватывает чуть ли не у самого низа, и я опять лечу. Уже в обратном направлении.

Все происходит так быстро, что успеваю только пискнуть удивленно, не испуганно даже, потому что осознать ничего не получается пока. Какие-то качели дурацкие: вверх-вниз.

— Ноги береги, — раздается у меня над головой низкий тихий голос.

Задираю подбородок, задираю, задираю… Ой, мамочки, чего же он такой высокий-то?

Моргаю на крепкую шею, недельную небритость, очень даже брутальную… Серые глаза, темные брови, темные растрепанные, довольно длинные волосы. Ой…

Парень, поймавший меня, спасший, можно сказать, от неприятностей, тоже смотрит, хмуро, без улыбки. И придерживает за плечи. И руки у него горячие и жесткие.

Я немного ежусь, потому что слишком крепко держит, затем вспоминаю о вежливости:

— Спасибо.

Он кивает, не отводя от меня взгляда, и я ощущаю, как его большие пальцы неожиданно мягко ведут вверх и вниз по моим плечам…

Это… Странно. И пугает, если честно. И я хочу высвободиться, потому что парень странный. Слишком суровый, слишком какой-то… непростой. Опасный, вот правильное слово. Очень опасный, это на уровне подсознания ощущается. Хочется быть подальше, но он все еще держит, не пускает, а я почему-то тоже не могу ни слова сказать, попросить, чтоб убрал руки. А вырываться силой как-то… невежливо, он же помог…

— Эй, Камень, новая телка? — глумливый веселый голос за спиной заставляет вздрогнуть. Я каким-то седьмым чувством понимаю, что это про меня, тут же вспыхиваю всей поверхностью кожи, кажется, и веду плечами, пытаясь вырваться.

— Ниче так, жопастая, — продолжает тот же голос, и я уже не краснею — буровею, как свекла! Это что еще на наглец такой?

К счастью, моему спасителю тоже не нравится этот придурок и его слова, потому что он отпускает меня, наконец-то, и шагает вперед, чуть нахмурившись.

Я же, торопливо отскочив в сторону, получаю возможность рассмотреть нахала, успевшего ни с того, ни с сего оскорбить меня.

И сразу понимаю, что это именно он — причина моего падения. Верней, не он, а его байк. Что-то спортивное, невероятно крутое на вид и такое же дорогое.

И сам парень, одетый нарочито просто и стильно, с продуманно небрежными светлыми волосами, модной татухой на шее, красивый, скалящийся весело на хмуро изучающего его здоровяка, смотрится дорого.

И нагло, безмерно нагло.

Он сидит на своем