видеть.

— А кто этот выходец с Востока? — вопросил он.

— Друг.

Кота с чуть удивленным видом кивнул.

— Можешь представить его режиссеру? — попросила она.

— Конечно. А в чем дело? В смысле, если можешь рассказать.

Она взглянула на меня, я пожал плечами.

— В общих чертах — конечно. Если договоримся, они все вскоре узнают.

— Мой друг попал в неприятности, — сообщила она, — и я хотела бы попросить, чтобы ему позволили укрыться здесь.

— Ха, — только и сказал он. — Ладно. До конца репетиции подождете? До обеда еще полчаса.

Мы согласились, мол, конечно, и Сара отвела меня в дальний угол «края четыре», где мы никому не мешали. И пока мы петляли промеж декораций, я поинтересовался:

— А вот эти «Песни Прессы» — о чем оно?

— В основе сюжета — запрет другой пьесы, «Последний настоящий журналист», дело было в Четырнадцатом Цикле и там…

— Погоди, — прервал я, — они ставят пьесу о том, как ставили пьесу?

Она кивнула.

— Ха. Как — то оно…

Меня прервала женщина, сидящая прямо в середине театра, ближе к первым рядам, громко приказав:

— Так, пройдемся, начиная с драматурга. Кераасак, твоя реплика — «О, видите ли».

Парень — полагаю, Кераасак, — обратился к стоящей рядом женщине этаким сценическим тоном:

— О, видите ли, наша труппа не похожа на другие. У нас есть свой собственный драматург.

— У вас есть свой собственный драматург?

— У нас есть свой собственный драматург!

Музыканты, которых я видел ранее, начали играть, и мне стало страшно.

Некий тип вышел на сцену оттуда же, откуда и мы, развернулся, демонстрируя себя со всех сторон, и провозгласил:

— Я их собственный драматург!

А потом случилось то, чего я и боялся. Он запел.

Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю: Панихидами вскормлен и гимнами, я на память все эпосы знаю. Изучил все отсылки с аллюзиями я по Ландзе и по Экрасену, Знаю я, почему шесть краев непременно есть на каждой достойной сцене; Знаю я, как размеры и ритмика изменялись в процессе истории, Дайте срок — все свои предпочтения на подмостках пред вами раскрою я! Знаю я, сколько платят актерам (в ужасе содрогнись, мироздание!) — И конечно же, знаю все штрафы за прогулы и за опоздания. Мне костюмов сценических ведомы все особенности и тонкости, А еще — что ко всем гримерам подступает безумие с возрастом; В общем, все мастерство театральное я во всех проявлениях знаю, Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю. Я часами способен цитировать «Норпорт» лорда Нееринга славного И умею отбиться от цензоров, чтоб сыграть при дворе Императорском. Ах, продюсеры! Все вы взыскуете моей мудрости эзотерической, Как в ручьи обратить золотые воплощение ремесел сценических. Я‑то знаю, какие сюжеты отобьют все вложенья с лихвою, А какие — провалятся с треском, вас оставив с мошною пустою. Знаю я, что актер может запросто искрометнейших трюков стать пленником, Знаю я, почему никогда не поставят той дурацкой «Гвардии Феникса». А еще — как оформить буклеты, чтобы в зал рвались аристократы, И как тех, кто уже не столь ловок, поддержать незаметным канатом, Ибо все мастерство театральное я во всех проявлениях знаю, Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю. О, в театре нужны и премного важны реквизит и чеканные речи, Темпоритм и акцент, чтоб под маской — герой изначальный был вами замечен, Чтобы верно менял осветитель цвета, чтобы роль — управляла актером, Чтоб явленье — являло на зрительский суд, где на страже стоят билетеры, Чтобы в ногу с прогрессом стремился сюжет, не забыв изначальную тему, С головой в театральный я омут нырнул, чтобы всплыть посреди этой сцены. Контрамарки и привилегированные, за год выкупленные места… Что? важна драматургу, вы скажете, постановки одна красота? Что ж, пусть даже актеры на сцене от советов моих отмахнутся, Пусть сыграют они, как умеют, и на «бис» никогда не вернутся, — Все же все мастерство театральное я во всех проявлениях знаю, Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю.

— Так, — проговорила женщина, что явно была режиссером, — хорошо, но давай попробуй в начале второго куплета сделать пару шагов, чтобы когда вступил хор, ты мог развернуться и…

Дальнейших ее инструкций я уже и подавно не слушал, неинтересно было.

Повернулся к Саре, которая искоса глядела на меня.

— Итак? — вопросила она.

— Нет слов, — признался я.

Она рассмеялась.

— Если ты сможешь удержаться от критики, пожалуй, мы сумеем устроить тебе тут укрытие. На тот срок, который тебе понадобится, чтобы все уладить.

Я кивнул.

— Я буду сильным.

— Как всегда, — улыбнулась она.

— И спасибо тебе, — добавил я.

1. ДЕНЬ 1 АКТ 1 СЦЕНА 1