— Она, очевидно, слышала тебя громко и ясно, когда ты сказал, что больше вы не встречаетесь, потому что на этот раз она не пыталась связаться с тобой напрямую, — заметил Леви, жнец, который был не только стражем, но и телохранителем Нокса.

— С её стороны умный ход.

— Кинан, не думаю, что она хочет навредить, — добавил Леви. — Кажется, у неё неприятные воспоминания о прошлом, чтобы где-то осесть и пустить корни. Ей нужно чувствовать свободу, особенно после того, как она так долго времени провела в приюте.

Правда в том, что то воспитание может оставить у человека множество проблем. Кинан не мог сказать, что вышел из Рамсбрука уравновешенным человеком. Воинственный, деспотичный персонал в Рамсбрук получал огромное удовольствие от издевательствами над окружающими. Они наказывали за малейшую оплошность и наказания были суровыми. Они были настолько властны в попытках контролировать детей, что настаивали на психологическом подчинении — то, что Кинан отказывался им давать, поэтому его пребывание в приюте оказалось довольно тяжёлым. Хотя он не позволил прошлому слишком сильно повлиять на настоящее. Кинан не слишком зацикливался на детстве — в конце концов, его жизнь оказалась бы совсем другой, не встреть он Нокса и других стражей.

— Печально, что она не смогла держать дерьмо в себе, пока не стало слишком поздно, — заметил Танер — гончая и страж.

— В конце концов, у неё всё хорошо закончилось, — напомнил Кинан. — У неё есть пара и сын.

— Когда я услышал, что она хочет с тобой поговорить, навёл кое-какие справки, — сообщил Леви. — Тея недавно разошлась со своей парой. Он ей изменил. Я бы ей посочувствовал, не предавай она меня бесчисленное количество раз. Мне кажется, карма всех нас находит.

— Если так, то она всех нас поимела, — язвительно заметил Кинан.

Танер издал тихий смешок.

— Здесь ты не ошибаешься.

— Кинан, ты уверен, что не хочешь с ней поговорить? — спросил Нокс.

— Уверен, — ответил Кинан. — Ей нечего мне сказать, а я ничего не хочу слышать. — Тея была частью его прошлого, и он хотел, чтобы она там и осталась.

— Ладно, — сказал Нокс. — Я ей об этом сообщу.

Кинан удовлетворённо кивнул.

Нокс метнул взгляд к столу, за которым сидела его пара, и поджал губы.

— Можно с уверенностью сказать, что к моменту, когда придёт время возвращения домой, Харпер очень сильно накидается.

Кинан посмотрел туда же, и его взгляд безошибочно скользнул к женщине-имп слева от Харпер. Его тело напряглось. Руки сжались в кулаки. Член зашевелился — так всегда было рядом с Хлоей Уоллис. Она не была красива в традиционном понимании смысла, но в ней было что-то очень завораживающее. В том, как она говорила, смеялась, ходила и так полно воспринимала жизнь. Такая же блестящая и игристая, как бутылка шампанского, Хлоя была собственной вечеринкой. Её глаза были серыми и таинственными, как дым, а в их глубине постоянно горел озорной огонёк. Хлоя была маленькой и стройной, с самой гладкой на вид оливковой кожей.

Кинан часто ловил себя на том, что его взгляд опускается на её упругие груди, заставляя думать о яблоках, и часто ловил себя на том, что смотрит на аккуратную попку, когда девушка проходит мимо. Его внутренности сжимались всякий раз, когда изогнутый рот кривился в ленивой, дьявольской улыбке «Я знаю то, чего ты нет». И тебе хотелось быть посвящённым в эту тайну, хотелось улыбнуться в ответ. Хотелось насладиться её ртом, запустить пальцы в гладкие, чёрные как ночь волосы, которые она часто завязывала в высокий, непослушный хвост.

Если бы кто-нибудь мог написать руководство о том, как чихать на всё с высокой колокольни, это была бы Хлоя. У неё своя особая логика, она как магнит притягивала неприятности, у неё не было чувства самосохранения. Хлоя могла разворошить осиное гнездо.

Технически, Хлоя должна раздражать Кинана. Особенно с тех пор, как она, казалось, поставила целью своей жизни стать занозой в его заднице. Она дразнила его, подкалывала, раздражала — и всё это, казалось, доставляло удовольствие. И всё же ему нравилась эта грёбаная психичка. Более того, он хотел её. Хотел много лет.

Кинан снова и снова говорил себе держаться от неё подальше, что Хлоя не для него, что будет мудаком, если рискнёт причинить ей боль. Всё это время он чувствовал, что решимость слабеет. Кинан никогда не думал, что может испытывать к кому-то такую тягу. Но Хлоя его очаровала. Манила. Заставляла смеяться, когда мало это кому удавалось.

— Собираешься всю ночь смотреть на Хлою? — с весельем в голосе спросил Леви.

— Я не смотрю на неё, я наблюдаю… потому что, когда она сделает что-то глупое, я вмешаюсь.

— А что не так в том, что Хлоя хорошо проводит время?

— Ничего, если в пьяном состоянии не творит всякую фигню. В прошлый раз, когда я подвозил её пьяную задницу домой, она хотела купаться нагишом. Я ей отказал. Тогда она захотела поехать в церковь. Я отказал. Тогда она захотела поехать в зоопарк «посмотреть на чёртовых пингвинов». И я снова отказал. А что мне ещё оставалось делать?

Танер усмехнулся.

— Она имп, если забыл. У них в крови заложено раздражать людей. Но я не думаю, что ты бы и вполовину так расстраивался из-за Хлои, если бы не боролся с тем, как сильно её хочешь. У тебя в голове беспорядок из-за всей этой сексуальной потребности. Да, во всём, по сути, беспорядок — в концентрации, во снах, в намерении не влезать в это дерьмо.

— Ты же знаешь, что я не связываюсь с женщинами, которые что-то значат для людей в моей жизни, — напомнил Кинан.

— Хлоя — кузина моей Предводительницы. Совсем не умно гадить там, где ешь.

Вот почему Кинан никогда не встречался с женщинами из общины.

— Думаешь, мы не чувствуем насколько ты близок к тому, чтобы ради Хлои нарушить это правило? — спросил Танер. — Что тебя сдерживает? Твоему демону не нравится Хлоя?

Кинан усмехнулся про себя. Тёмная сущность внутри была холодна до мозга костей, и у неё