– Молчишь… Правильно. Не люблю, когда болтают не по делу.

При всей видимой хрупкости, в прожжённом костюме и с разбитым, как у старой фарфоровой куклы, лицом, Кеннет выглядит пугающе грозно. Безжизненные зелёные огни в пустых глазницах несут в себе неизбежное приближение смерти. Джеффри понимает, что сражаться с ним он не хочет. Возможно, Моргана тоже не хотела этого делать, ведомая своими чувствами к лорду, от чего и позволила себе проиграть. Вот только Джеффри не испытывает к мертвецу никаких чувств.

Ему страшно проиграть. Смерть не входила в планы Джеффри, когда он соглашался помогать Моргане и Колману добраться до источника. Первый выпад делает Кеннет – Джеффри блокирует, подставляя палаш. От удара лезвие и рукоять неприятно вибрируют – забытое ощущение. Он сражался слишком давно, предпочитая честной драке побег.

Движения мёртвого лорда сухие и резкие, но между тем элегантные. Он видит все слабые места в защите Джеффри, атакует без устали, а пират только и успевает блокировать удары. У Морганы всё получалось гораздо лучше. Уверенно английский лорд наступает на него. Корморэнт же вынужден отступать.

– Все пираты, грязные собаки, должны сдохнуть. Вы – чума. Я занимался этим при жизни, теперь же… Я очищу эти моря от заразы.

– Тебе придётся постараться.

Рваный смешок Кеннета режет слух. Лорд делает искусную подсечку, и Джеффри валится на палубу, ногой англичанин выбивает у него оружие из рук. Со звоном оно отлетает в сторону, а свой клинок Кеннет вонзает в ладонь Корморэнта, прибивая его к палубе. Лорд нависает над Джеффри, опираясь двумя руками на рукоять. Клинок входит ещё глубже. Кровь заливает ладонь, но пират будто и не чувствует боли. Если он что-то и делал в этой жизни не так, то Богу стоит его простить за такую смерть мученика.

– Вот и пиратству конец… – Кеннет выдирает шпагу, кровь начинает хлестать только сильнее.

– Джеффри! Лови!

Он поворачивает голову в сторону. Видит, как летит округлый предмет. Фляга! Выпить перед смертью? Было бы славно. И только когда ловит её кончиками мокрых пальцев, чуть ли не роняя, понимает, кому она принадлежала. Кельтский крест с замысловатым узором.

Вода! Воистину, выглядит как надежда на чудо.

Лорд Кеннет заносит шпагу, готовясь пронзить грудь Джеффри, но пират ударяет его ногой в колено. Это даёт ему несколько драгоценных секунд, чтобы подняться, откупорить зубами флягу и выплеснуть её содержимое в лицо растерянному мертвецу, ищущему опору в собственной шпаге.

Фарфоровая кожа тут же начинает дымиться. Крупные черепки растрескиваются, осколки падают на доски, а чёрная вязкая смола стекает крупными каплями. Истошный вопль не заглушают даже выстрелы из мушкетов. Джеффри хватается за выпавшую из рук Кеннета шпагу. Последний удар, и всё это закончится! Однако он так и не заносит оружие над Кеннетом, не в силах сделать это из-за метаморфоз, которые происходят с мертвецом. Руки призрака, которыми он держится за лицо, приобретают человеческий вид без вспухших зелёных вен и кривых линий трещин, и перед Корморэнтом оказывается потрёпанный жизнью молодой мужчина: грязный, в дырявом чёрном камзоле, с обугленной треуголкой, потерявшей своё былое великолепие. Он дышит тяжело, не поднимает головы. У этого обессилевшего, склонившего голову перед заслуженной расплатой тела ещё меньше сходства с блистательным Бентлеем Кеннетом, карающим мечом закона, чем у проклятого призрака, убившего Моргану О'Райли.

Звуки битвы не стихают. Остальные мертвецы никуда не исчезают. Джеффри смотрит на шпагу в своей руке. Проткнуть бы ею Бентлея, и концы в воду, но вместо этого он вешает оружие на пояс.

Ей бы такое не понравилось.

Если Моргана предпочла пощадить Бентлея и позволила себе умереть, то кто Корморэнт такой, чтобы противиться последней воле усопшей, которую он за несколько месяцев привык называть своим капитаном? Они практически породнились, став частью одного экипажа, а Джеффри привык не идти наперекор воле старшего.

– Не заслуживаешь ты этого.

Однако с остальными мертвецами нужно что-то делать. Их строй поредел, но испанцы всё равно не справляются. Джеффри хватает Кеннета за шиворот. Вряд ли бывшие подчинённые пощадят английского лорда. Пират взваливает на себя обмякшее тело – англичанин не сопротивляется – и снова бежит прочь. В который раз за последнее время?

– Валерия! Хочешь жить – самое время уйти отсюда!

Корморэнт не рассчитывает на её благоразумие, но девушка уже сдёргивает парусину со шлюпа. В суматохе битвы никто и не заметит, как они нагло дезертируют.

– Но куда мы бежим?! А мой брат?

Свалив Кеннета в шлюп, Корморэнт толкает туда и Валерию. С него сегодня хватит добрых дел: он спас две души, а значит, на том свете ему это зачтётся. На большее сегодня другим не стоит рассчитывать. Он спускает своими силами несчастную лодку на воду. Гомон испанских голосов и холодный скрежет металла подстёгивают его скорее прыгнуть следом.

– Куда-нибудь подальше. Нет времени выяснять.

Джеффри приходится налечь на вёсла. Их ждёт «Последняя фантазия».

Глава 2. Лондон

Одинокая лодка качается на волнах. Корморэнт отчаянно гребёт, стараясь унести их подальше от захваченного корабля. Чуда не произошло в том объёме, на который он рассчитывал: солдаты Кеннета остались всё такими же мертвецами – призраки в обугленной форме продолжили безжалостно рубить храбро защищающихся испанцев – одним словом, нежить. И с этой нежитью Джеффри не хочет иметь никаких дел.

Кеннет лежит на дне лодки, не шевелится, у него лишь вздымается грудь от каждого вдоха, и это говорит пирату, что на самом деле Бентлей не собирается отправляться в мир иной. А вот Валерия оказывается не настолько тихой и смирной. Оцепенение проходит, и девушка начинает бунтовать:

– Там… там был мой брат!

«Теперь он кормит рыб», – сердито думает Джеффри. В шлюпе бы хватило места ещё не на одного человека, но с испанцами у Корморэнта отношения хуже, чем с английскими псами, слепо подчиняющимися короне.

Теперь же Джеффри понимает, насколько плохи у них дела: они спаслись, но самого главного так и не получили. Осознание приходит в момент, когда сердечный ритм только приходит в норму. Экспедиция провалена, как и многие другие в его жизни, если уж быть окончательно честным хотя бы с собой. Однако страшнее всего не это, а то, что Колман – старина Колман, верный квартирмейстер Морганы, с которым они прошли огонь и воду, – не увидев с ними О'Райли, может быть непредсказуем.

Испанка вновь произносит глупую фразу, настойчиво привлекая к себе внимание: