спустя

— На днях он пригласил меня на худшее свидание, — сказала Кэрри, когда мы вдвоем шли по улице. — Какая мать двоих детей захочет пойти на хоккейный матч? Я провожу дни, пытаясь заставить людей перестать кричать, прекратить ссориться…

Я приподняла бровь.

— В больнице или с…?

Я похлопала по ручке коляски, которую она толкала, пока шли вдвоем. Каким-то образом Кэрри установила головокружительный темп, даже когда толкала двойную прогулочную коляску и одновременно пила диетическую колу.

— И то, и другое! — сказала она.

— Жаль, что обожаемый муженек пригласил тебя на скучное свидание, — поддразнила я ее. — Не знаю, почему он не принес кукол, которых я подарила.

Кэрри любезно приглашала меня на их рождественский ужин каждый год. На последнем я любезно подарила набор кукол, что заставило нас обеих согнуться пополам от смеха, в то время как ее муж бросил обеспокоенный взгляд.

— На самом деле, худшим свиданием, которое он когда-либо назначал, была поездка в больницу рожать близнецов, — пробормотала она. — Хотя я так рада, что они здесь! — громко добавила Кэрри своим малышам, хотя сомневаюсь, что восемнадцати месячным им она нанесла бы травму на всю жизнь. — Мы до этого гуляли там, я надела высокие каблуки, и было так холодно…

— Он нес тебя? На спине? Отдал свое пальто?

— Да, — призналась она, и я рассмеялась.

Неудачные свидания Кэрри, на мой взгляд, того стоили, потому что она нашла самого лучшего, самого обожаемого мужчину, которого только могла представить. Он был немного скучноват, но, с другой стороны, в своей личной жизни я не встречала никого, кто не был бы таким.

— Смотри, вот оно, — она указала на огромное здание, раскинувшееся перед нами, городскую профессиональную хоккейную арену. Кэрри недавно переехала в новый район — и симпатичный маленький таунхаус, потому что растущей семье требовалось больше места, и я стала ездить туда на еженедельные прогулки, потому что в противном случае Кэрри бесконечно жаловалась на то, что ей приходится доставать коляску из «Хонды». — И ты знаешь, как далеко мы сегодня прошли!

Я остановилась на тротуаре.

— Не понимаю, почему ты бросаешь соску, а потом кричишь, есть более эффективный способ попросить соску обратно, — сказала она Чарли, снова повернувшись ко мне. — В чем дело?

Затем ее лицо просветлело.

— Видишь что-нибудь знакомое?

— Нет, — сказала я. — Нет, наверное, нет.

Она выглядела такой разочарованной.

Я не хотела обнадеживать ее — как в случае с большим торговым центром в 2023 году — поэтому оставила это без внимания.

Но в арене было что-то необычное.

Что-то, тянущее внутрь.

Глава 2

На следующий день я вернулась на хоккейную арену.

Не могла избавиться от ощущения, что в конечном итоге пожалею об этом, буду чувствовать себя глупой и уязвимой, как это часто бывало.

Но нашла заявление о приеме на работу в Интернете. Быстро заполнила его, и, хотя предполагалось, что отправлюсь на настоящую работу по приготовлению смузи, вместо этого я поехала на арену. Анкета была бы поводом зайти внутрь, побродить по окрестностям и посмотреть, не всплывут ли какие-нибудь воспоминания. Было бы заявление на руках, чтобы объяснить, почему я там оказалась, если бы меня кто-нибудь остановил, хотя почти уверена, что людей больше никто не нанимает таким образом.

Выйдя из машины, я быстро смотрю в зеркало, пытаясь убедиться, что выгляжу нормально. Не уверена, что одиннадцатилетняя «Honda Civic» с отвалившимся зеркалом дает самое лестное представление о себе.

Темные волосы были распущены, обрамляя худое бледное лицо. Я выглядела прекрасно. Скучно, но прекрасно. Невзрачная и обычная, и, возможно, неудивительно, что я не была настолько особенной, чтобы кто-то мог признать меня и заявить о пропаже.

Когда я направилась по тротуару к арене, навстречу мне шли мужчина и женщина. В этот момент холодный ветерок пронесся по тротуару, молодой человек, не задумываясь, скинул пальто и накинул его даме на плечи. Она благодарно улыбнулась, пара двигалась синхронно; продуманный акт казался легким.

Знакомая боль тоски сжалась в груди.

Я хотела, чтобы меня так любили.

Но была бы рада, даже если бы кто-нибудь остановил меня в супермаркете, потому что мы вместе учились в пятом классе.

Была бы рада, произнеси кто-нибудь мое имя.

Я направилась в вестибюль арены. Это было высококлассное, огромное заведение с несколькими различными киосками, все они были закрыты, поскольку ещё слишком рано.

Сжимая в одной руке заявку, я почувствовала притяжение к большим двойным дверям, которые выводили на трибуны. Прямо сейчас, когда команда не тренировалась, там был открытый каток, и раздавался мягкий звук лезвий по льду… знакомый.

Лед казался далеко внизу. Но когда я вдохнула холодный аромат арены и прислушалась к приглушенным звукам катания, почувствовала себя… уютно. По-домашнему.

— Чем могу помочь?

Я повернулась лицом к пожилой женщине, которая уставилась так, словно я собиралась украсть «Zamboni»1 и уехать с ним по шоссе.

— О, здравствуйте, — сказала я.

— Пришли кататься? Вам нужен браслет, — огрызнулась она.

— Я просто хотела устроиться на работу на каток.

— Вы обратились не по адресу, — сказала она. Женщина поспешно вышла, бросив через плечо. — Следуйте за мной.

Несмотря на то, что та была не совсем приветлива, впервые за… целую вечность… я почувствовала, что нахожусь в нужном месте.

К огромному шоку, в баре, примыкающем к арене, открылась вакансия. Бесцеремонный новый друг привел меня туда, и я обнаружила, что подаю заявление, чувствуя себя довольно ошеломленной.

Но я не хотела покидать арену, даже когда газета находилась в руках, а пожилая дама снова недовольно уставилась.

— Думаю, мне нужно купить браслет, — сказала я.

Нужно выяснить, умею ли я кататься на коньках или упаду лицом вниз. Это казалось намного более рискованным, чем выяснять, нравятся ли мне полуфабрикаты из торгового автомата.

Она уставилась на часы и снова подозрительно взглянула на меня. Очевидно, мое поведение не подсказало, что Zamboni все-таки в безопасности.

— Каток закрывается через полчаса.

— Скорее всего, я заплачу за то, что буду падать в течении получаса, — пообещала я и поспешила прочь.

Я дала девушке, работавшей в кассе, 10-долларовую купюру, а та выдала пару черных коньков с потертыми серыми шнурками. И, конечно, драгоценный неоново-желтый браслет.

Я подошла ко входу на каток и села на скамейку. И тут же почувствовала, что меня шатает, когда встала в коньках на черные коврики, но перебраться на лед все же удалось.

— Ну вот, ничего не случилось, — сказала я, ни к кому не обращаясь.

Но в этом не было ничего необычного. Я много разговаривала