– А у меня наоборот, думаю, будет слишком весело, – усмехнулся он.

– Надо жить весело. Но не слишком… Давай напьемся?

Махнув рукой на машину, Инга повела Олега обратно в дом, там и тепло, и бутылка коньяка початая.

– А я еще думаю, зачем тебя отпустила? – сказала Инга, с бокалом в руке усаживаясь к нему на колени. – Вот дура, думаю, а сама, что делать буду? Домой?! А что там?

– А что там?

– Ничего!.. А давай ко мне переезжай!

– Что? – встрепенулся Олег.

Инга и Лера – две головы одной гидры, с кем ни живи, везде Ирина Семеновна с языком вместо хвоста, Олегу больше такая радость не нужна. Если жениться после развода… А лучше вообще не жениться. Действительно, а что за счастье жить с петлей на шее?

– Я же не жениться тебя заставляю, – обиженно глянула на него Инга и даже встала с его колен.

– Пей давай! – взяв бутылку за горлышко, сказал он.

Он снова наполнил бокалы, они выпили, закурили. Потом повторили. А затем Инга опустилась перед ним на колени. Запрещенными приемами она владела виртуозно…

2

Точка на стене то увеличивалась, расплываясь, то уменьшалась до рези в глазах, наконец выросла до размеров картины – с портретом Ирины Семеновны. Олег даже услышал ее голос: «Проваливай из моего дома, неудачник!»

А проваливать-то и некуда… И квартира записана на Ирину Семеновну, и дом; недвижимость эта нажита не в браке, делить с Лерой практически нечего. Хорошо, если дачу ему эту с барского плеча отдадут… Хотя что в этом хорошего? Дом неплохой, кирпичный, кухня, каминный зал, спальня, но зимой жить здесь совершенно невозможно. Заполярье небрежного к себе отношения не прощает.

Картина снова уменьшилась до мухи на обоях, Олег закрыл глаза. Хреново ему после вчерашнего, они с Ингой выпили весь коньяк, но ей этого показалось мало, она не успокоилась, пока не высосала из него все соки. Только к утру и угомонились. Олег вырубился сразу же, как только представилась возможность, проснулся только сейчас. Солнце за окном в июне и днем, и ночью, не понять, какое время суток, а на часы глянуть лень. Да и все равно, сегодня выходной.

Засыпая, Олег явственно услышал за окном противный голос.

– Калитка открыта, машина его стоит! – сказала Ирина Семеновна.

Сначала открылась калитка, затем дверь, и снова тещин голос, как холодный душ за воротник.

– Бологов, ты где?

– Ирина Семеновна! – шикнул на нее мужской голос.

В каминный зал вошел широкоплечий мужчина с тонкими чертами лица и маленькими толстыми ушами, чем-то похожими на пельмени. За ним появился худощавый парень с бесформенным носом и сытыми щеками. Оба рослые, один в стильном костюмчике с зауженными брюками, другой в кожаной куртке и широких джинсах. Олег поднимался с дивана, глядя на незнакомцев, он еще не знал, что он видит – дурной сон или кошмар наяву.

– Капитан полиции Гусаков, уголовный розыск!

Лицо у широкоплечего снизу довольно узкое, а лоб достаточно широкий. Достаточно для сравнения с барсуком. Лицо удлиненное, глаза маленькие, нос пятачком. И смотрел он на Олега, как будто из норы выглядывал. Но смотрел в самую душу, словно нащупывая там нерв, чтобы затем намотать его на некий стержень и вынуть, желательно вместе с сердцем. Удостоверение вынимать не торопился.

– Что-то случилось?

Олег перевел взгляд с Гусакова на Ирину Семеновну, которая занимала дверной проем.

– А что могло случиться? – спросил щекастый, также пытаясь просверлить Олега своим взглядом.

– Не знаю…

Он глянул по сторонам, Инги не видно, не слышно. Но диван под ним чистый, и на полу крови не видно.

– Кто здесь с вами был? – спросил Гусаков, поднимая с кресла черный кружевной бюстгальтер.

– Ах ты чертов сын! – с язвительной ухмылкой хлопнула в ладоши Ирина Семеновна.

Она и характером напоминала старуху Шапокляк: такой же длинный заостренный нос, маленькие шкодливые глазки, брови-коромысла как вечный знак вопроса, на тонких губах едкая ухмылка, волосы сухие и светлые, но в пучок на затылке не собраны. Очень даже модная прическа, и одета Ирина Семеновна стильно для своих шестидесяти лет. Худенькая, изящная, стройная. Как змея. Взгляд ядовитый, столько ненависти в нем, на расстоянии отравить может.

– А что, Леры здесь не могло быть? – усмехнулся Олег.

– Не могло!

– Ну да, у вас же все под контролем…

– И все-таки, что это такое? – Гусаков взял бюстгальтер за бретельку, развернул к себе внутренней стороной.

– Не знаю, кто здесь был… До меня.

Поднимаясь с дивана, Олег смотрел на Гусакова. Вряд ли капитан что-то нашел, осмотрев бюстгальтер, но, глядя на него, он грозно хмурил брови. Как будто ему не терпелось надеть на Олега наручники.

– Я здесь была! – всплеснула руками теща.

Олег глянул на нее, как смотрят на больную мозоль на ноге. До чертиков надоела, но срезать нельзя, ногу ампутировать тем более, придется терпеть. А так хотелось проехаться по размерам бюстгальтера: у Ирины Семеновны нулевой, а у старшей дочери как минимум третий.

– А это что? – Гусаков уже рассматривал на свет бокал из-под шампанского, его интересовала губная помада на нем.

– Может, все-таки скажете, что случилось? – спросил Олег.

Он не опустился до пикировки с тещей, но Ирина Семеновна все равно набросилась.

– А ты не знаешь? – зашипела она.

– Что я знаю?

– Ах ты, мразь!

Она вдруг сорвалась с места, выставив вперед руки. Теща метила ногтями Олегу в лицо, но Гусаков схватил ее, прижал к себе и строго глянул на своего напарника.

– Голенищев!

Щекастый кивнул, взял Ирину Семеновну за руки, повел к двери. Она кивнула, будто соглашаясь выйти из дома, но в дверном проеме, оттолкнув Голенищева, снова бросилась к Олегу.

– Ты мою Лерочку убил!

Ее истошный крик, казалось, навылет пробил душу. Олег даже забыл о том, что нужно сопротивляться, так и остался стоять, опустив руки. Хорошо, Гусаков снова поймал сумасшедшую тещу, а Голенищев заставил ее уйти. Олег же все стоял как истукан.

– Ты Лерочку убил? – будто подначивая его, спросил Гусаков.

– Убил?!

Олег очнулся, выдохнул и даже улыбнулся. Ну, конечно же, Ирина Семеновна в своем репертуаре, как он сразу этого не понял? Он же каждый день убивал Леру, не важно, что морально, а не физически.

– Нет, не убивали? – Гусаков внимательно смотрел на него.

– Нет, конечно!

– А почему не спрашиваете, кто убил?

– Так никто никого не убивал. Гипербола это, фигура речи… Вы женаты? – заметив обручальное кольцо на пальце полицейского, спросил Олег.

Сейчас он объяснит Гусакову, что