Я тоже повела носом: пахло чем-то вроде подслащенной смоляной жвачки – сахарно и… розово, как бы странно ни звучало такое определение в отношении ароматов.

– А как это использовать, кстати? Как зелье понимает, с кем именно надо менять человека телом? – полюбопытствовал Полынь.

– Те, кто хочет провернуть этот трюк, капают в колбу по капле своей крови. И встряхивают, вот и все.

– Ага… Значит, если что-то пойдет не так, декана факультета еще могут попробовать обвинить в том, что его студенты наносили себе ранения. Понятно, что с таким юристом, как ты, никакого дела и вовсе не будет, но все равно неприятно. Про принцип действия зелья тебе тот первокурсник рассказал?

– Верно.

– А о том, кто продал ему зелье, умолчал?

– Да, – Вереск поморщился. – Не выдавать своих – дело чести.

– Поня-я-я-ятно. – Полынь потряс колбу и приблизил к глазам. – А что будет, если добавить туда кровь трех людей?

– Понятия не имею, – раздраженно пожал плечами Вереск. – Зачем тебе это?

– Просто интересно. Давайте попробуем? – Полынь обвел нас хитрым взглядом.

– Что?! – хором воскликнули мы со старшим Внемлющим. – Еще чего!

– А жаль, – цокнул языком Ловчий и подытожил: – Ладно, Вереск, думаю, сегодня к вечеру я найду для тебя всю необходимую информацию. А то завтра понедельник, не до того будет. Ах нет, подожди.

Уже отойдя от столика, он обернулся.

– А сколько ты мне заплатишь?

– Я должен тебе платить? – возмутился Вереск. – Мы же братья!

– Точно, – Полынь хлопнул себя по лбу. – Я совсем забыл. Тогда ты должен заплатить мне в два раза больше, чем заплатил бы чужому человеку за такую услугу. Семейные узы, большая любовь, все такое.

– Нет, – Вереск надулся. – Я вообще не собирался тебе платить.

– Гениально. Так не пойдет.

Какое-то время они смотрели друг на друга. Полынь чего-то ждал, причем как будто не решения о деньгах. Сложно сказать почему, но выражение его глаз выглядело так, будто он искушает Вереска. Чем – я понятия не имела.

Наконец, поджав губы, старший Внемлющий снова залез в сумку и на сей раз вытащил оттуда чековую книжку.

– Ты согласен на такой гонорар? – спросил он, написав там какую-то сумму и показав ее Полыни.

– Вполне, – улыбнулся тот. И беззаботно махнул рукой. – Я пошлю тебе ташени, когда все будет готово.

Мы ушли.

У Полыни было удивительно хорошее настроение по сравнению с тем, каким оно казалось еще пятнадцать минут назад.

– Тебя так веселит это зелье? – попробовала угадать я. – Или ты радуешься тому, что проведешь целый воскресный день в суматохе расследования?

– И это тоже. Но в первую очередь меня радует то, что Вереск решил заплатить мне.

Я скептически посмотрела на напарника.

Вообще-то, у Ловчих хорошие зарплаты. Не говоря уже о том, что представители главных ветвей знатных Домов королевства могут не думать о финансах. Короче, Полынь – не тот человек, для которого деньги когда-либо служили мотивацией к действию.

Увидев выражение моего лица, Внемлющий усмехнулся. И поспешил объяснить:

– Дело в самом факте, который свидетельствует о том, что брат относится ко мне немного лучше, чем мог бы. Понимаешь, когда я вернулся домой после бунта Ходящих, Вереск был в ярости. Точнее, сначала вообще все родственники были в ужасе – думаю, ты легко можешь себе это представить, – потом у всех этот ужас превратился в холодное игнорирование и только затем постепенно сменился относительным дружелюбием. Но с Вереском было не так. У него ужас превратился в гнев. Как-то раз он загнал меня в темный угол в неиспользуемом флигеле поместья и популярно и отнюдь не дружелюбно объяснил, что со мной будет, если я нарушу хоть одно из вводимых им правил поведения. В выданном списке их было, кажется, около полусотни. Вереск называл меня всякими нехорошими словами за то, что я посмел явиться в поместье, а напоследок сказал: «Как представитель Правового ведомства, я должен был немедленно сдать тебя, мятежного Ходящего, властям. Но я этого не делаю. Поэтому ты будешь должен мне, братец, до конца своей жизни, ясно? Чего бы я ни попросил, что бы я ни сказал – ты будешь должен помочь. Безотлагательно».

Полынь вздохнул и поправил бубенчик, звякнувший у него в волосах. Я слушала его с замиранием сердца: Внемлющий ужасно редко говорит о своем прошлом и семье, и каждый раз мне кажется, будто я, слушая его, на самом деле подслушиваю – воровато и скрытно. Главное – чтобы никто не заметил! Особенно сам Полынь.

– Собственно, сегодня первый раз за прошедшие годы, когда Вереск попросил меня о помощи, – напарник потянулся, как после сна. – Вот мне и было интересно: что он скажет в ответ на мой вопрос об оплате? «Ты не забыл, что ты мне должен?» Или, может: «Знай свое место, брат»? Но он сказал, что заплатит. – Полынь подмигнул. – А значит, тот диалог, старый, уже не считается. И меня это до странности радует, малек! А что касается гонорара – он неплохой. Прокутим его?

Я рассмеялась оттого, как забавно слово «прокутим» прозвучало из уст Полыни: прежде за ним не наблюдалось тяги к таким вещам. Он же не Мелисандр Кес, в конце концов!

– Просто с легкими деньгами стоит так же легко расставаться, – объяснил Внемлющий. – Иначе ты определенным образом застопоришь поток унни – а это никому не делает добра.

– Тогда прокутим! – согласилась я.

Мы решили начать расследование с того студента, который чуть не попал под копыта моей лошади.

Или, как теперь казалось вероятным, – с той студентки. То, что я приняла за оговорку из-за недосыпа, вполне возможно, было следствием присутствия в чужом теле: не так-то легко с ходу начать говорить о себе в другом роде! В моменты стресса точно может прорваться истина.

Я вспомнила, что, перейдя дорогу, искомый нами «студент» зашел в кофейню на углу аллеи, и постольку, поскольку времени с тех пор прошло не так много, мы заглянули туда же. Нам повезло: сонный молодой шолоховец сидел за угловым столиком. Перед ним стоял огромный стакан холодного какао со взбитыми сливками, тарелка, полная пончиков, деревянный поднос с жирнющим сэндвичем с беконом и горстка сливочных конфет.

Ничего себе, сколько еды!..

– Доброе утро! Можно вас спросить кое о чем? – подошла я, улыбаясь. Полынь же решил подождать у стойки – наседать вдвоем на несчастного завтракающего человека было бы жестоко.

Студент, в обеих руках держащий по пончику, поднял на меня взгляд и с сомнением нахмурился. Потом кивнул.

– От этого зелья действительно нет никаких побочных эффектов? – я вытащила из кармана взятую у напарника колбочку.

Студент вздрогнул, его глаза лихорадочно заметались по кофейне.

– Да не беспокойтесь! – замахала руками я и, отодвинув тяжелый деревянный стул, села напротив. – Вас никто не накажет за его применение. Но нам нужно убедиться, что ваше здоровье в порядке, и договориться, что вы берете ответственность за использование на себя.

Я чуть подробнее рассказала о том, что происходит и почему господин Вереск беспокоится.

– Там, внутри, вы девушка, верно? – решила на всякий случай уточнить я.

– Ага, – кивнул студент. – Я Мирана, очень приятно.

Из уст парня это звучало немного странно.

– А если не секрет. – я еще раз посмотрела на устрашающее количество еды на столе. – Вы решили, что в мужское тело больше влезет?

– Вроде того, – улыбнулась Мирана. – Я сижу на строгой диете, потому что серьезно занимаюсь танцами, и Найрик разрешил мне вволю поесть, пока я – он. Именно поэтому я захотела с ним поменяться. А он со мной – потому что ему интересно, каково это – сидеть на шпагате!

Моя бровь непроизвольно взметнулась. Оу. Внезапная причина.

– Ну, не считая того, что использовать это зелье в принципе ужасно весело! – продолжала мужским голосом щебетать Мирана.

– Прямо весело? – неожиданно вклинился подсевший к нам Полынь: третий стул он притащил с собой.

– Очень! – кивнула студентка. – Попробуйте, раз у вас есть такая возможность. Фэнси говорит, действие длится часов двенадцать-пятнадцать, успеете к завтрашнему рабочему дню поменяться телами обратно.