В свои двадцать пять лет я не считаю себя человеком взрослым и самостоятельным, каким пытаюсь казаться. Лишь год, как живу я отдельно от родителей, но в моей голове всё чаще проносятся мысли, что раньше было гораздо лучше. К сожалению, я так и не научилась жить настоящим, постоянно заглядывая в будущее, и вот, находясь в нем, я понимаю, что упустила что-то важное.

Эти угрюмые, но мимолетные мысли, вызваны плещущейся в стакане янтарной жидкостью, которую чья-то заботливая рука разбавляет темной колой. Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с бывшей однокурсницей, чьё новоселье — причина сбора половины нашей некогда дружной группы. Как удивительно, но жестоко разводит время некогда близких по духу людей.

— Убери это исчадие ада. У меня на него аллергия, — недовольно бурчит наш староста, скидывая с колен добродушного толстого кота. — Будете и дальше его так кормить, он умрет от ожирения.

— Исчадие Ада — это ты! — вскрикивает моя подруга, не без труда поднимая Пушка на руки и выставляя его с привычного ореола обитания — кухни.

— Я виноват, что он весит не как Пушок, а как пушечное ядро?

Я смеюсь, отпуская свой организм в ещё большую развинченность очередным глотком. Это забавная шутка, мне она действительно нравится в отличие от многих других, где я улыбаюсь лишь затем, чтобы человек не чувствовал себя неловко. К своему огорчению, окончив университет, я встречаю исключительно лишенных юмора людей.

— Ты ведь в Египет с женой ездил этим летом. Почему молчишь и не рассказываешь?

— А вы и не спрашиваете, — привычно хмыкает староста, но складка между его бровями разглаживается, — однако, если вам действительно интересно…Что ж, мы жили в пятизвездочном отеле, каждый день купались в Красном море, гуляли по рынкам и…

— Ну, нет, — выглянул из другой комнаты Дементор. Кличка привязалась к нему отнюдь не из-за внешнего вида или агрессивного поведения, а из-за исключительной способности вытягивать из человека все силы и соки своими долгими и нудными рассказами. Обычную историю про покупку хлеба он мог описать в пяти актах, три из которых были непременно посвящены всем странно одетым прохожим.

— Что не так?

— Я требую честный обзор на этот отдых.

— Хорошо. Я обгорел на третий день, танцевал пьяным на детских мероприятиях, помогал арабам вытаскивать из ямы верблюда, сломал поручень в бассейне и утопил в море плавки.

— Тогда с уверенностью заявляю, что необходимый минимум ты выполнил.

— Я видела фотографии, — прерываю я общий заливистый хохот и зачем-то показываю на телефон, — они невероятные. Вот, что значит, когда жена работает фотографом.

— Сама знаешь, для меня это сомнительный комплимент. Я не люблю быть моделью, и позирование для меня подобно каторге.

— Действительно. Если подумать, то на всех фотографиях ты стоишь, расставив ноги и скрестив на груди руки. Но потрясающие они исключительно из-за ракурсов и пейзажей.

— А у него есть фотографии, где руки по швам? — спрашивает моя подруга, листая пальцем по сенсорному экрану. С каждым щелчком ноготка по телефону её улыбка становилась лишь шире: модель из старосты была слишком предсказуема.

— Есть. Рентгенограммы легких.

Староста демонстративно закатывает глаза, услышав наши смешки, и поспешно переводит тему, спрашивая о святой двойке. Святой она стала, впрочем, только после того, как согласилась сходить в магазин за докупкой алкоголя.

— Посланники Диониса не могут бежать в нетрезвом виде, — улыбается Дементор, заглядывая в ванную комнату, — мне вот что интересно: зачем тебе над раковиной свечи? Предаешься былым денькам со времен ведьм и инквизиции?

— Очень смешно, — фыркает моя подруга, поспешно убирая на пол пустую бутылку. Кажется, оставлять её на столе — плохая примета. — Пиковую даму вызываю и беседую с ней. Больше не с кем.

— Сколько же в вас, женщинах, сарказма. А я, когда в школе учился, вызывал с друзьями эту мадам.

— Пришла?

— Этого не ведаю. Но туалет, в котором мы этот ритуал проводили, потом неделю не работал.

— Призрак в канализации застрял. Знаешь, мне такого счастья в новенькой квартире не нужно, — морщит свой нос девушка, словно бы туалетный запах, в самом деле, достиг её обонятельных рецепторов, — а пиковая дама помогает обманутым леди и несет возмездие их гнилым бывшим, да?

— Но мне казалось, что это просто злобный дух.

— Злобным духом и ограничивается твой кругозор. Прочти историю.

— Не горю желанием.

— Всё ещё обижаешься на Макса? — спрашиваю я, пронося в голове образ обаятельного, но до жути легкомысленного молодого человека, имя которого до недавних пор было запрещено произносить. К сожалению, алкоголь развязывает язык, и подруга смотрит на меня строго и даже осуждающе.

— Обижаюсь? Мягко сказано. Пиковой дамы будет явно недостаточно, чтобы выгнать из его паховой области всю дурь. А знаешь что…Доставай помаду, — машет она рукой в мою сторону, и я беспрекословно тянусь к заднему карману новенькой сумки. Заниматься подобным в двадцать пять лет, полагаю, глупо и странно, но на моих губах растягивается улыбка. Мне вспоминаются школьные годы, когда вера в нечто мистическое была столь же обычным явлением, как появление на лице угревой сыпи в подростковый период. Безусловно, духов мы не видели, но было в самом ритуале что-то настолько захватывающее, настолько будоражащее, что мысль о нелепых затеях ассоциировалась с чем-то приятным.

— Детский сад, — усмехается староста, и в ванную комнату мы идем лишь втроём. Как всегда Дементор включает камеру на телефоне, чтобы запечатлеть в нём очередной забавный момент, но меня это сильно раздражает. Сам вид человека, что смотрит на происходящее через телефон, невероятно и малообоснованно злит, поэтому я прошу парня убрать гаджет в сторону. Он неохотно соглашается.

— Вызывать же нужно в полночь, а сейчас только восемь…

— Ой, что в полночь, что в восемь, какая разница. Главное, провести всё правильно, — увлеченно отвечает моя подруга, старательно выводя на зеркале красные корявые ступеньки, по которым Пиковая Дама не спускаться будет, а лететь. Добавленные к ним перила, полагаю, были художественным дополнением, смешанным с женской солидарностью.

— Эй, гуманитарий, — смеется староста, которому, очевидно, стало скучно, — ступени пересчитай.

— Ну, раз, два…шесть…десять…А.

— Б. Дорисуй ещё три.

— Лучше бы гнома-матершинника вызвали, честное слово, — Дементор вновь достал телефон, но на этот раз, чтобы найти в интернете правильный призыв. — Тут написано, что ещё дверь надо нарисовать.

— Сейчас изобразим.

— И что это?

— Дверь…

— Ты последовательница Пикассо?

— Не придирайся, — краснеет девушка, подходя ближе и заглядывая в сенсорный экран. — О, тут ещё карта нужна. Пойду, поищу.

Моя подруга исчезает из комнаты вместе со старостой, что отшатнулся от вошедшего внутрь кота.