дочери и их новый дом за красными воротами. И в этом доме наконец-то появится шанс осуществить свою мечту. Поработать над книгой.

Он, ее мужчина, отец ее дочерей, сказал, ласково касаясь ее спины:

— Франческа, ты готова?

Она была готова, она никогда не чувствовала себя так хорошо. Новый мир начинался именно здесь. Она нежно прижала к себе Эмму.

— Ну, мы идем? — сказал Массимо, обращаясь к семье, и засмеялся.

Франческа вдохнула воздух последних дней февраля, которые здесь казались весенними, и ответила:

— Идем.

Рука, удерживающая Эмму, немного ныла — слабая тупая боль, фон, напоминающий шум в ушах. На самом деле неприятное ощущение приносило радость: весомое, живое свидетельство существования дочери.

Потому что Франческа была матерью и хотела быть ею больше всего на свете, а матери всегда обнимают своих дочерей.

Анджела устала, тряхнула руку Франчески, а потом вырвалась. Вихрем пролетела несколько метров до ворот. С каждым шагом серьезность, которая появилась в ней с тех пор, как родилась младшая сестра, исчезала; Анджела снова превращалась в ребенка, и это было так заметно. Девочка бросилась всем телом на ворота, да так, что отскочила рикошетом назад, но створки даже не пошевелились.

— Первая! — крикнула она, хохоча, и обернулась к родителям, ожидая заслуженной похвалы. Те кивнули, улыбаясь, и впервые за несколько месяцев глаза Анджелы, по-кукольному большие и круглые, перестали строго смотреть на мать и отца, как происходило с пятилетнего возраста. Они сияли от радости.

— Ка-сный.

Франческа недоверчиво посмотрела на Эмму. Детка сказала: «красный». Ее первое слово после «пальца».

— Очень хорошо, дорогая! Красный, да! — и Франческа снова поцеловала ее.

Массимо, нагруженный чемоданами, присоединился к Анджеле у ворот. Повернулся к Франческе. Он никогда еще не выглядел настолько довольным.

Здесь мы будем счастливы.

2

Свободной рукой Франческа дотронулась до красных ворот. Толкнула створку, открывая ее, чувствуя, как та накалилась от солнца. И боль, словно от укуса, внезапно пронзила ее ладонь.

Она отдернула руку от раскаленного металла. Посмотрела на руку.

Кровь, красная, цветом темнее краски ворот, текла по ее ладони к запястью.

Франческа удивленно посмотрела на ранку. Потом прижала ладонь к губам.

Все еще держа Эмму на руках, осмотрела ворота. Ничего. Должно быть, какое-то насекомое. И ранка почти прекратила кровоточить.

— Вы кого-то ищете? — отвлек ее властный голос. Франческа и думать забыла о руке.

С ней заговорила маленькая, очень худая женщина лет шестидесяти пяти, с волосами, собранными в пучок. В руках метла до этого она подметала двор. Женщина пристально смотрела на Франческу.

И не двигалась с места, словно преграждая путь. Мы семья Феррарио, — Франческа протянула было руку, но вспомнила о ранке и отдернула ее. — Новые жильцы.

Женщина смотрела на ее кисть, словно переваривая услышанное. Франческа обернулась за поддержкой к мужу, но тот, как назло, немного отстал. Зато ее догнала Анджела. Прижалась к ноге матери.

— Пусть проходят, Агата.

За спиной сухопарой женщины появился невысокий мужчина с густыми белыми волосами, приглаженными водой или гелем, одетый в голубую рубашку и серые брюки. Услышав его слова, Анджела оторвалась от матери и побежала вперед. Массимо пробормотал приветствие консьержам и торопливо зашагал за ней. Оба, радостно-возбужденные, устремились во двор. Франческа смотрела им вслед.

Невысокий мужчина продолжал изучать ее очень серьезным взглядом, а женщина снова взялась за метлу, не сводя глаз с отца и дочери. Франческа ждала, сама не зная чего. Затем мужчина приветливо улыбнулся.

— Вы Феррарио, да-да, — сказал он. — Лестница «Б», пятый этаж, квартира восемь. Вы рано, мы ждали вас к полудню. Я Вито, консьерж. Но мы уже встречались. Помните? — он протянул руку. Франческа ответила на пожатие левой рукой. Ладонь мужчины была теплой, мягкой, с неожиданно гладкой кожей.

— Моя жена, Агата, — Вито указал на женщину с метлой.

Агата перестала мести. Кивнула, что означало: добро пожаловать. Вито подошел ближе.

— Какая красивая малышка, — сказал он и взъерошил Эмме волосы.

Та в ответ распахнула глаза и глухо вскрикнула. Она всегда так делала. Поэтому мама и папа в шутку звали ее Психо. Вито продолжал улыбаться.

— Какая темпераментная, — он осторожно убрал РУКУ.

— Она проголодалась… — Франческа смущенно посмотрела на дочь. — Массимо?

Муж вернулся, растрепанный и веселый, в волосах цветы жасмина, которыми посыпала его голову Анджела. Старшая дочь свернулась клубочком на клумбе. Франческа улыбнулась.

Кажется, Анджела снова почувствовала себя ребенком, каким была до рождения Эммы. Старшая дочь с самого раннего возраста хохотала как сумасшедшая по любому поводу, размазывала яблочное пюре по лицу, рукам, одежде; ее глаза с выпачканными кашей ресницами округлялись, стоило чему-либо попасть в ее поле зрения, — она удивлялась всему так, будто каждый раз совершала невероятное открытие. Мир был чудесным, восхитительным местом. Пытливый, строгий взгляд появился у Анджелы сразу после рождения Эммы. Еще накануне родов она рисовала синее море, красный дом, желтое солнце, напевая «Брата Мартино»[5] или «Афтехаус»[6] — ей особенно нравилась песня «Баллада для моей маленькой гиены»[7], дочка пела ее с отцом — и постоянно просила Франческу включить мультфильм «Коты-аристократы»: «Опять, мама, опять». А на следующее утро, в день своего рождения — ей исполнилось четыре годика — Анджела стояла радом с отцом в роддоме и сурово смотрела на родителей и новорожденную сестренку. С тех пор для Франчески и Массимо она стала Генералом.

И больше Анджеле не нравились «Коты-аристократы». «Это старый мультик, мама», — заявила она, скрестив руки. Но теперь девочка будто заново родилась.

Массимо о чем-то разговаривал с консьержем, но Франческа не слышала ни слова. Эмма, разглядывая двор, успокоилась в ее объятиях.

Тут стояли шесть синих зданий. Очень чистых. Две группы по три строения по обе стороны двора. В каждом здании пять этажей плюс терраса наверху. В некоторых квартирах за балконами с решетками, выкрашенными в такой же красный цвет, как и ворота, буйствовала зелень, высаженная в ящики и вазоны: камелии, цикламены, мандарины, жасмин, мимозы и даже небольшое банановое дерево — словно жильцы соревновались друг с другом. У Массимо был диплом биолога, и Франческа теперь тоже хорошо разбиралась в растениях. Повсюду разносится аромат цветов и зелени. Французские двери и окна распахнуты настежь.

Франческа присмотрелась и заметила, что ни в одной квартире нет занавесок. Можно было разглядеть всю обстановку через окно. Издалека все выглядело аккуратным, безупречным, а люди передвигались по комнатам, как виртуальные модели в проектном эскизе хорошего архитектора.

Франческа перестала рассматривать здания. И только тогда обнаружила, что двор переполнен детьми. Только тогда услышала веселые крики, смех, топот и шум.