– А потом семь месяцев по траектории возвращения, – вставил я.

– Все рассчитано, – повторила Эйлис. – Год радиационная защита «Ники» продержится, ты знаешь.

– Год – расчетный предел.

– Значит…

– Ничего это не значит, – буркнул я. – Эйлис, дорогая, боюсь, проект прокатят на первом же обсуждении у шефа.

– У нас лучшие…

– Боливар не снесет двоих, – произнес я фразу, которую несколько месяцев спустя услышал от Штрауса. – Родная, я верю, что ваши математики все хорошо просчитали. Но к точке Лагранжа могут полететь, в принципе, и три астронавта – этот вопрос еще будет рассматриваться. А к Энигме – только один. На двоих не хватит ни ресурсов систем жизнеобеспечения, ни запасов пищи и воды. Как в пустыне – один дойдет, двое погибнут.

В тот вечер мы на этом дискуссию закончили – разговор и возник-то случайно, пока Эйлис раскладывала в моем шкафу свои вещи и развешивала платья. Мы больше не возвращались к этой теме. Эйлис, как я понимал, немного злилась на меня – чисто по-женски – из-за того, что я оказался прав, и на первом же рассмотрении проекта, представленного тремя группами из Смитсонианского института, отрицательно высказались главы всех служб НАСА. Меня там не было, но я знал подробности, не попавшие в прессу. Эйлис тоже их знала, но о судьбе проекта мы больше не говорили. Конечно, я спросил: «Как прошло?» – «Плохо», – буркнула Эйлис и перевела разговор.

У нас все было слишком хорошо в те дни, чтобы портить отношения обсуждением проекта, в судьбе которого от нас ничего не зависело.

Энигма приближалась к Солнцу, ни у кого из специалистов не осталось сомнений: это черная дыра планетарной массы, невообразимая редкость, увидеть которую ни в одном из диапазонов электромагнитного излучения невозможно. То есть возможно, конечно, если наблюдать не с Земли, а с пролетной траектории. С расстояний, ближе, чем несколько сотен километров, можно было бы с помощью астрономической аппаратуры, уже установленной на «Нике» для наблюдений Земли и Солнца из первой точки Лагранжа, зафиксировать слабенький аккреционный диск вокруг Энигмы – захваченное вещество из межзвездного пространства, облака Оорта и пояса Койпера. Можно было бы обнаружить очень слабое излучение Хокинга – и это стало бы, наконец, прямым доказательством присутствия черных дыр во Вселенной. Многочисленные черные дыры в центрах галактик и в двойных звездных системах обнаружены были по косвенным признакам. Косвенные улики – как говорят криминалисты. До сих пор никто и никогда не наблюдал непосредственно черную дыру – она ведь не испускает света и никаких частиц, кроме излучения Хокинга.

Идея направить к Энигме межпланетную станцию – конкретно, «Нику» – становилась популярной среди ученых, но руководство НАСА ее отвергало.

Дискуссия вышла из тени, о «Нике» и Энигме говорили в телевизионных передачах, в Интернете, даже в газетах.

«Можно отправить к Энигме автоматическую станцию, – предлагали астрофизики. –Это и дешевле, и безопасно, и…

«…И, – продолжали специалисты из НАСА, – бессмысленно, к сожалению. Чтобы пролететь на минимальном расстоянии от черной дыры, «Ника» должна стартовать в узком окне между 5 и 12 апреля будущего года. Станцию еще не начали проектировать! Бюджета нет. При любых темпах – не успеть. Но главное даже не в этом. Автоматика гарантирует пролет аппарата около цели с ошибкой от тридцати до ста километров. Маневрировать не получится. Для маневров нужно наблюдать цель. Энигму невозможно увидеть – и нет гарантии, что удастся разглядеть хотя бы диск или излучение Хокинга. Это излучение, кстати, пока только чистая теория. Никто его никогда не наблюдал, и если это получится, то произойдет впервые в истории!»

– Мы не успели бы к сроку, даже если бы начали конструировать станцию год назад, – заявил директор НАСА Уолтер Хедли, когда его прижали журналисты в ток-шоу «Вечер с Аргамоном». – От идеи до готовности автоматического межпланетного зонда проходит обычно лет шесть-семь. Три – если бы нам дали денег втрое больше обычного. Зачем говорить о том, чего быть не может? Сегодня ситуация такова, что аппарат мы сделать не успеем!

– Вместе с европейцами, русскими, китайцами, индийцами?

– Мы и сейчас работаем вместе, – парировал Хедли. – «Ника», как вы, конечно, знаете – общее детище. Американского в ней не больше, чем российского, европейского или индийского. «Вместе в комосе» – хороший проект, в отличие от скороспелой и необдуманной авантюры с автоматической станцией. Кстати, повторю, хотя говорил уже много раз: управлять такой станцией во время пролета мимо Энигмы будет невозможно, слишком велико время прохождения сигнала. А на автоматику положиться нельзя, поскольку – сто раз об этом говорили! – ничем другим, кроме поля тяжести, Энигма себя не проявляет. Аппарат должен пролететь мимо черной дыры на расстоянии не дальше ста километров – иначе приборы могут не заметить очень слабый диск, если он есть, и еще более слабое хокинговское излучение, если оно вообще существует. Весь пролет – когда можно что-то обнаружить – занял бы минуту или две! Ведь скорость аппарата относительно Энигмы даже при уравнивании траекторий, насколько это возможно, была бы около километра в секунду, вы это себе представляете?

Журналисты представляли, но давление на руководство НАСА продолжало усиливаться. Верные принципу «если не напугать, то информацию никто не воспримет», журналисты рассказывали о том, что через год-другой Энигма уничтожит жизнь на Земле, люди погибнут, как много миллионов лет назад погибли динозавры, а если не погибнут, то вернутся в пещеры, а если не вернутся, то все равно станут жить, как в средние века – без телевидения, Интернета, автомобилей и электричества. В общем, кошмар.

Мы с Эйлис хихикали, гляля на эти ужасы. Даже если бы что-то из катастрофических пророчеств могло случиться на самом деле, полет «Ники» не мог бы ничего предотвратить.

После прохождения Энигмы жизнь, конечно, изменится: год станет длиннее на тринадцать секунд, придется менять календари, расстояние от Земли до Солнца в афелии увеличится на полмиллиона километров, значит, зимы в северном полушарии станут холоднее на градус… Средний обыватель, однако, был уверен, что, как писал Брэдбери, «что-то страшное грядет», и потому готов был пожертвовать не только бюджетные, но и собственные деньги.

Обычно пресса не очень жаловала космические программы. Журналисты поднимали шум, когда случались выдающиеся достижения – посадка «Мермориса» на Данаю, спутник Нептуна, или гонка «Персониса» за ядром кометы Боккера-Флэша между орбитами Венеры и Меркурия. Эффектные съемки, было что