Шрифт:
Закладка:
Уилл резко обернулся, решив, что увидел в отражении чьё-то движение за спиной, но там никого не было. Странно, неужели показалось? В этом конце склада никого не было, лишь длинные пустые коридоры тянулись между сложенными ящиками. Юноша снова посмотрел в зеркало.
Матовая металлическая поверхность потускнела от времени и местами была повреждена, так что едва позволяла разглядеть контуры собственной фигуры. Однако в замутнённой глубине всё ещё виделось движение.
Отражение менялось.
Уилл замер и уставился в зеркало, не решаясь даже вздохнуть. Смутные очертания на металле преображались у него на глазах, складываясь в колонны и широкие открытые пространства… Это было невозможно, и всё же происходило. В матовой поверхности отражалось какое-то древнее место. Некому было остановить Уилла, велеть ему не приближаться, не вглядываться сквозь годы.
Там, внутри зеркала, была женщина. Её он увидел первой, или, по крайней мере, так ему показалось, а потом уже разглядел огонёк свечи. Её волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо, и спускались до самого пояса, мерцая золотом в огоньке свечи.
Незнакомка что-то писала на страницах книги с ярким цветным обрезом. Заглавные буквы украшали крошечные фигурки. Снаружи царила ночь. В комнате виднелся балкон со сводчатым потолком и несколькими ступеньками, которые – откуда-то Уилл знал точно – вели в сады. Он никогда не видел этого помещения, но откуда-то помнил сочную зелень, ночные запахи и тёмные колышущиеся силуэты деревьев. Инстинктивно юноша подался вперёд, чтобы разглядеть отражение чуть лучше.
Женщина перестала писать и вдруг повернулась к нему.
Она смотрела прямо на Уилла мамиными глазами. Он поборол невольное желание отступить на пару шагов.
Незнакомка направилась к нему, пока не подошла вплотную, на расстояние вытянутой руки. Платье шлейфом тянулось за ней. Уилл видел подсвечник со свечой в её руке и яркий медальон на шее, и даже мог бы разглядеть собственное лицо в её глазах – маленькое, как трепещущее пламя свечи, двойное мерцание.
Но вместо этого увидел в глазах женщины отражение зеркала, серебряного, нового.
Того же самого, в которое смотрел сам Уилл.
– Кто ты? – раздался голос.
Он отпрянул, споткнулся, и только в тот момент с досадой понял, что вопрос, конечно же, донёсся не из зеркала, а из-за спины. Один из складских рабочих подозрительно оглядывал застывшего юношу, подняв лампу.
– А ну-ка марш работать!
Уилл моргнул. Перед ним снова был склад с отсыревшими ящиками, унылый, обычный. Сады, высокие колонны и леди в зеркале исчезли. Как будто заклинание разрушилось. Или всё это ему только привиделось? Может, из-за запахов на складе? Хотелось немедленно потереть глаза, может, даже поймать тот образ, который он видел только что. Но зеркало стало просто зеркалом, отражающим обычный мир вокруг. Видение в нём исчезло – фантазия, грёза, или просто игра света.
Сбросив оцепенение, Уилл заставил себя кивнуть и выговорить:
– Да, сэр.
Бездельничанье перед зеркалом на складе обошлось Уиллу в три недели урезанного заработка и понижением. Теперь он выполнял самые тяжёлые работы в доках, но заставил себя пройти через это, хотя мышцы горели, а живот сводило от голода. Первые три дня пришлось заниматься дренажными работами и таскать грузы, затем разжалованного юношу отправили крутить кабестан[2]. Вместе с шестью другими рабочими, каждый из которых был намного крупнее самого Уилла, он с трудом крутил ворот, поднимавший гигантские контейнеры по восемнадцать футов. С ноющими от усилий ногами он каждый вечер возвращался в переполненную ночлежку, слишком измождённый, чтобы даже подумать о видении в зеркале. Сил хватало только на то, чтобы рухнуть на грязный соломенный тюфяк и уснуть.
Уилл не жаловался. Креншоу всё ещё был в деле. Уилл хотел эту работу. Даже с заниженным заработком трудиться в доках было лучше, чем копаться в мусоре. Хотя при приезде в Лондон приходилось перебиваться и такой скудной добычей. А иногда даже выпрашивать объедки. Спустя несколько дней Уилл научился собирать обгоревшие окурки сигар, высушивать их и продавать докерам табак для трубок. Тогда-то он и услышал, что в доках любой может получить чёрную работу, если только готов работать как следует.
Солнце уже садилось, когда Уилл закинул в кучу последний мешок ячменя. К тому моменту многие ушли – колокол уже прозвенел. Выдался изнурительный день работы в двойном темпе без перерывов, чтобы наверстать упущенное, так как баржа пришла слишком поздно. На берегу осталось мало людей, и последние из них как раз заканчивали работу.
Требовалось только отметиться у бригадира, и вечер был свободен. Можно отправиться на главную улицу, где собирались продавцы еды, предлагая рабочим перекусить по разумной цене. Уилл трудился допоздна и, скорее всего, уже пропустил свою плошку горохового супа, но у него ещё оставалась последняя монетка, чтобы купить горячий картофель – как раз достаточно, чтобы заправиться до завтра.
– Бригадир вон там, – Мёрфи указал подбородком вперёд, вверх по течению.
Уилл бросился туда, чтобы успеть перехватить бригадира прежде, чем тот уйдёт. Юноша повернул за угол, попрощавшись с Беккетом и последними рабочими, которые уже побрели в сторону кабака. Он шагал вдоль берега; под ногами хрустела галька. Вдалеке продавец каштанов зазывал докеров купить его товар. Бородатое лицо мужчины казалось багровым в отблесках огня, мерцавшего сквозь щели на дне печки.
Только теперь, дойдя до пустой пристани, Уилл огляделся и понял, где оказался.
Уже почти стемнело. На улицах зажигали масляные лампы с едва трепетавшим пламенем, но на причале никого не было. Лишь доносился плеск чёрной воды и далёкие сигналы дренажной лодки, которая медленно скользила по каналу к реке и вылавливала всё, что можно найти. Пристань была абсолютно безлюдна – ни души.
За исключением троих мужчин у старой верейки[3], полускрытой тёмным настилом.
Уилл не мог сказать, в какой момент ощутил острую тревогу, или чем было вызвано чувство. Бригадир исчез. Вокруг не было никого, кто мог бы услышать крик о помощи. Трое мужчин вылезали из лодки.
Один из них посмотрел вверх – прямо на Уилла.
«Они нашли меня».
Юноша понял это сразу, увидев целеустремлённые взгляды незнакомцев. Они вылезли из верейки и разошлись в стороны, преградить ему путь.
Сердце ушло в пятки.
Как? Почему они здесь? Чем он выдал себя? Уилл всегда держался особняком, прятал глаза и носил перчатки без пальцев, чтобы скрыть шрам на правой ладони. Иногда приходилось тереть его, чтобы пальцы оставались подвижными, но беглец делал это осторожно, чтобы никто не увидел. По опыту он знал, что даже самые незаметные жесты могут выдать его.
