— Держите фланги! — приказал я Левому и Правому, и начал прорываться к дверям.

Надо признать, люди у графа оказались верными. Притом, что служат такому подлецу, который не останавливался ни перед насилием над девушками, ни перед жертвоприношениями. Может, не знают обо всех его делишкам? Да плевать! Их выбор, их смерть!

Я ловким финтом выбил шпагу у франта, вставшего у меня на пути, а потом, не медля, проткнул ему глаз. Рапиру уткнулась в заднюю стенку черепа, а когда я вынул клинок, франт был уже мертв.

Пинком оттолкнув тело в сторону, я дагой отвел в сторону еще один выпад, а Левый добил молодца, так не вовремя вставшего на нашем пути.

Вот и дверь!

Морозный ветер ударил в лицо тысячами снежинок, на мгновение заставив меня замереть на месте.

Только это меня и спасло.

Раздался выстрел, но человек метил на шаг вперед, туда, где я должен был оказаться секундой позже. Пуля пролетела наискось и впилась в дверной косяк, брызнувший во все стороны деревянными крошками.

Длинная заноза впилась мне в щеку, чуть не пробив ее насквозь.

— Вот же тварь!

Я выдернул щепку левой рукой и тут же приметил человека, пытавшегося взгромоздиться на лошадь в десяти шагах от нас.

Это и был неудачно выстреливший в меня граф де Марне. Ему было неудобно, и он отбросил ненужный пистолет в сторону.

Левый и Правый рысцой бросились к нему, и в два счета стащили графа из седла. Более никого во дворе не было, все люди Пьера де Марне находились в трактире. Тем лучше!

Когда мы вернулись в помещение, волоком таща неудачливого графа за пряжку плаща, внутри все было кончено. Тут и там валялись мертвые тела, среди которых с огромным неудовольствием я заметил и несколько наших людей.

— Потери? — коротко спросил я.

— Четверо, — ответил кто-то, кажется, Лаваль.

Если взять обычную схватку, то результат был просто великолепным. Четверо против двадцати девяти, если не считать графа! Любой полководец счел бы такой исход успешным. Любой, но не я. Для меня гибель даже одного бойца была колоссальной потерей, слишком много усилий я в них вложил.

— Дерьмо! — сплюнув на пол и вытерев кровь со щеки, я повернулся к де Марне. — Из-за вас я потерял четверых человек! Вы за это ответите!

Граф держался молодцом, несмотря на потрепанный вид. Видно, он все еще надеялся, что его имя гарантирует ему хотя бы жизнь.

— Это все из-за ужина и ночлега? — недоумевающим тоном поинтересовался он. — Если уж вам так это требовалось, я бы уступил. Приношу извинения за инцидент!

— Пацаны не извиняются, — негромко ответил я по-русски, а потом добавил уже на французском: — Повесить chushpana!

Меча палача эта благородная тварь не заслужила, только первый попавшийся крепкий сук.

Граф пытался было еще что-то сказать, но его более не слушали. Двое бойцов, подхватив его под руки, споро утащили его во двор, а еще через несколько минут вернулись и доложили, что дело сделано, де Марне мертв.

Мы вышли на улицу. Граф висел на стрехе таверны прямо перед входом. Порывистый ветер качал мертвое тело. Один сапог спал с ноги, воткнувшись золотой шпорой в снег. Помпезный при жизни, сейчас де Марне был похож на жалкого, дохлого воробья.

Помедлив немного, я отрывисто бросил:

— Снять!

Левый быстро взобрался на крышу и резанул ножом по пеньковой веревке. Я шагнул к трупу. С тихим шорохом кинжал покинул ножны. Присев, я сделал крестообразный надрез на лбу мертвого графа.

— In nomine futuro!* — негромко сказал я.

*Во имя будущего (лат.)

— Pro futuro! — эхом откликнулись все остальные.

Посмотрев на угловатый силуэт таверны, я приказал:

— Люка, Бенезит, Лаваль и Мерентрин с утра отправляются со мной в Париж. Остальные возвращаются в замок.

С людишками что делать? Перерезать, а таверну сжечь? — уточнил для проформы Левый. — Выдадут ведь!

Свидетели мне были не нужны. Но убивать людей только за то, что они видели наши физиономии… как-то слишком.

— Тащи всех сюда!

Через пять минут на морозе зябко ежились владелец заведения, девка-разносчица, паренек и пара местных, не успевших вовремя сбежать. Их трясло даже не столько от холода, сколько от страха за свои жизни.

— Слушать меня внимательно! — начал я таким тоном, не прислушаться к которому было невозможно. — Если кто будет спрашивать: вы ничего не видели, ничего не слышали. Тела закопать, все деньги, что найдете при них можете оставить себе. Узнаю, что сдали нас — вернусь и сожгу здесь все!

— Милостивый господин! — взмолился перепуганный трактирщик. — Мороз ведь, не сможем яму вырыть!

Я на мгновение задумался.

— Оттащите подальше в лес, забросайте ветками. Зверье сожрет! Чего ждете? Выполнять!

— А девку тоже в лес отправим? — Левый посмотрел на меня. — Они же там до утра провозятся…

— Мясистая! — поддержал его Правый.

Я чуть помедлил и коротко бросил:

— Пусть остается здесь…

Мне было не жалко, пусть развлекаются. Когда каждый день может стать последним, радуешься любому мгновению.

Итак, граф мертв, задача выполнена, и поутру, несмотря на метель, двину в Париж — там скопилось множество неотложных дел. А пока можно вернуться к прерванному ужину…

Глава 2

Епископ

— Ваше преосвященство… — послышался тихий и спокойный голоса Арамиса.

Я недовольно посмотрел на него.

— Пора переодеваться, ваше преосвященство, — Анри мой свирепый взгляд ничуть не смутил.

Я про себя невольно улыбнулся. Не знаю, какой бы вышел из Анри Д’Арамица мушкетер, но в качестве секретаря он полностью на своем месте.

Да, Арамис наотрез отказался поступить на службу, хотя я предлагал ему на выбор роту мушкетеров либо роту гвардейцев кардинала. И стал… моим секретарем-референтом. То есть, секретарем духовника королевской четы и наставника королевского сына — епископа де Бриенна, то есть меня.

Да, я стал епископом, хотя не должен был им стать. Папская канцелярия на дыбы вставала, ссылаясь на молодой возраст и еще кучу причин. Но помогло ходатайство короля Франции, его величества Людовика под номером тринадцать и его высокопреосвященства, кардинала Ришелье. А еще, весьма неприятный компромат на одного из влиятельных церковных чиновников Ватикана. В общем, аббатство Руамон преобразовали в епископство, попутно нарезав земелек, а Антуан де Бриенн, получил право именоваться его преосвященством.

Я аккуратно отложил перо, встал из-за стола и подошел