Шрифт:
Закладка:
Фло быстро отогнала мысль о возможной неверности мужа. «Где ему взять два доллара? – урезонила она себя. – Ведь всю получку он отдает мне. Права была мама, упокой Господь ее душу. „Пускай отдает тебе конверт нераспечатанным, – говорила она. – Возьми с него такое обещание в первую брачную ночь. В первую брачную ночь мужчина на все согласится“. Хорошо, что шесть лет назад я послушала маму. А то сейчас он бы уже ничегошеньки мне не пообещал».
Не прерывая потока своих мыслей, Фло сказала ребенку:
– Помни, твоя бабушка была хорошая женщина.
Эти слова озадачили Марджи: ей было непонятно, с чего вдруг речь зашла о бабушке. Она захныкала. Фло раздраженно вздохнула:
– Ну чего теперь?
– Улица, – жалобно ответила Марджи.
– Чем она тебе не угодила?
– Мне не нравится, как она на меня глядит.
Обращаясь к безлюдному тупику, Фло произнесла:
– Улица-улица, этой девочке не нравится, как ты на нее смотришь. Так что перестань, слышишь? А то я задам тебе, улица!
Марджи принялась заинтересованно оглядывать тупик, по-видимому, ожидая чуда.
– Не перестает, – сказала она. – Продолжает глядеть.
– Эх ты! – раздосадованно воскликнула мать. – У улицы нету глаз. Она не может на тебя смотреть. А если уж смотрит, – подобные логические повороты всегда озадачивали Марджи, – то тебя никто не заставляет тут стоять и играть с ней в гляделки. Сейчас перейдем дорогу, и чтобы я больше не слышала таких глупостей!
Девочке было страшно переходить угрюмую улицу. Она потянулась к маме, но Фло не упустила случая отомстить дочке за недавний жест независимости: тоже спрятала руки за спину и покачала головой. Глаза Марджи наполнились слезами.
– Ну как? Нравится? – спросила Фло.
Ничего не ответив, девочка принялась быстро перебирать тонкими ножками, чтобы поспеть за матерью. Перейдя улицу, Фло прибавила шагу, и ребенок начал отставать. «Ничего, догонит, – подумала она. – Детей надо учить. Надо шутить над ними, когда они пугаются. Я сама вот так всему и научилась». Где-то в глубине ее сознания слабо забрезжила мысль:
– А чему, собственно, ты научилась?
– Ну как же… как же… Я научилась держаться на ногах.
– Да? – язвительно спросила мысль.
– Да, – ответила Фло, но без особой уверенности.
Марджи отстала так сильно, что уже и не пыталась догнать маму. Вместо этого она повернула обратно, решив проверить, по-прежнему ли та улица будет на нее глядеть. Вновь оказавшись перед железными воротами, Марджи стала медленно к ним приближаться. Она заглядывала в окна каждого дома в ожидании чего-то, что должно было случиться. К ее удивлению, решетка не запирала улицу наглухо, а только перекрывала узкий проход, за которым начиналась другая улица. С Марджи мигом слетела усталость. Забыв посмотреть направо и налево, как учила мама, девочка перебежала через дорогу, схватилась за железные прутья ворот, прижалась к ним всем тельцем и на секунду зажмурила глаза, чтобы сильнее удивиться тому, что должна была увидеть.
В первый момент ее разочарованный взгляд наткнулся только на мрачные серые стены мрачных серых зданий. Но вот к одному из них подъехал грузовик – тоже серый, похожий на коробку. Два человека в белых халатах вытащили оттуда кровать, у которой не было ни спинки, ни ножек – смех, да и только. Марджи вообще не поняла бы, что это кровать, если бы на ней не лежал какой-то мужчина. Он спал днем – забавно! Папа Марджи спал только ночью. И еще одна смешная штука: этот человек уснул прямо в одежде. Из-под серого одеяла выглядывали его туфли. Наверное, он собирался куда-то пойти, как только проснется, потому что шляпа уже лежала наготове у него на груди.
Открылась дверь, вышла леди, одетая во все белое. Мужчины в халатах заулыбались ей. Тот, который повыше, что-то сказал. Улыбнувшись в ответ, леди взяла шляпу спящего и надела ее себе на голову, набекрень. Высокий мужчина отнял одну руку от кровати и попытался обнять даму. Все трое засмеялись, а кровать немножко перекосилась.
В этот самый момент показалась монахиня. Она остановилась на пороге, спрятав руки в широкие рукава, как в муфту. Трое в белом не заметили сестру. «Псст!» – прошептала Марджи, чтобы их предупредить. Каким-то образом девочка поняла, что этим троим не полагалось веселиться рядом с одетым мужчиной, который так крепко спал на своей смешной кровати.
Внезапно обернувшись и увидев монахиню, белая леди положила шляпу обратно на грудь лежащего и бегом вернулась в здание. Мужчины получше взялись за кровать и вошли туда же вместе с нею. Сестра, маршируя как солдат, замкнула шествие. Марджи подождала еще, но больше ничего не произошло. Только солнце освещало серую пустоту.
Девочка задумалась о том, почему человек спал среди дня и почти на улице. Почему мужчины в белых халатах несли его кровать так, будто не боялись, что он упадет и ушибется. Почему высокий хотел поцеловать даму, когда та надела шляпу, и почему они испугались, когда увидели сестру. Сестра не ругалась, а просто стояла. Но они переполошились, как если бы она на них накричала.
Марджи пошла по улице, пересекавшей тупик, и увидела девочек, которые играли в игру под названием «истуканы». Ведущая брала одну из подружек за руку, кружила ее, а потом отпускала, и в этот самый момент она должна была замереть как статуя. Три девочки уже застыли в разных позах, а еще две ждали своей очереди. Марджи робко приблизилась и тоже протянула руку, однако ведущая не обратила на нее никакого внимания. Тогда она покружилась сама, запнулась словно в изнеможении и принялась балансировать на одной ножке, подняв руку, как Статуя Свободы, а для большей эффектности еще и высунув язык. В этот момент другие застывшие фигуры внезапно ожили и бросились в атаку.
– Она здесь не живет! – взвизгнула одна из девочек.
– Эй ты, уходи! – закричала другая.
– Иди отсюда! – скомандовала ведущая.
– Вали в свой вонючий квартал и там играй, – угрожающе произнесла старшая из подружек.
Все девочки, как по сигналу, замахали ладонями прямо перед лицом Марджи. Они не прикасались к ней, но от их движений ее кудряшки заколыхались, как на ветру. Марджи сперва съежилась, закрывшись ручонками, а потом бросилась бежать.
Повернув за угол, она присела на бордюр, чтобы отдышаться, и, поразмыслив над произошедшим, пришла к выводу, что девочки не хотели видеть ее в своем квартале. Наверное, ей самой тоже не понравилось бы, если
