— Она сказала мне, что я не слушаю тебя, — продолжил Бран. — Я ответил ей, что слышал, как и остальная часть стаи, что ты совершенно ясно заявил мне, что я идиот, если собираюсь отправиться в Сиэтл на встречу с европейской делегацией.

Какой я тактичный, подумал Чарльз, решив, что лучше молча пить какао.

— И я спросила его, есть ли у тебя привычка спорить с ним без веской причины, — беззаботно произнесла Анна, проскользнув мимо Брана и плечом задев Чарльза.

На ней был его любимый коричневый свитер, доходивший ей до середины бедер и скрывавший ее фигуру. Братцу волку нравилось, когда она носила его одежду.

В этом свитере Анна должна бы выглядеть как беженка, но почему-то произошло наоборот. Коричневый цвет придавал ее коже фарфоровый оттенок и выделял яркие пряди в светло-каштановых волосах. Он также подчеркивал ее веснушки, которые Чарльз обожал.

Она запрыгнула на стойку и, счастливо замычав, взяла какао, которое приготовил для нее Чарльз.

— А потом она повесила трубку, — закончил Бран недовольным тоном.

Анна что-то промычала, и Чарльз не понял, отреагировала она на горячий шоколад или на его отца.

— И отказалась брать трубку, когда я перезвонил, — проворчал его отец.

«Не очень радует, когда кто-то не подчиняется тебе мгновенно, да, старик?» — подумал Чарльз как раз в тот момент, когда отец встретился с ним взглядом.

Внезапный смех Брана сказал, что на самом деле он не расстроен.

— Ты разочарован, — рискнул произнести Чарльз.

— Он накричал на меня, — безмятежно сказала Анна, стукнув себя по лбу.

Маррок мог говорить с любым из своих волков мысленно, хотя не мог читать их мысли. Но ему и не нужно это делать, он и так чертовски хорошо разбирался в людях.

— Я проигнорировала его, и в конце концов он ушел.

— Неинтересно спорить с тем, кто не сопротивляется, — заметил Чарльз.

— Ему не с кем было спорить, поэтому решила, что ему придется подумать над моими словами, — самодовольно произнесла Анна. — Хотя бы для того, чтобы придумать правильные слова и победить меня в следующий раз, когда он заговорит со мной.

Ей еще не исполнилось и четверти века, они спарились всего месяц назад, а она уже строила всех, как хотела. Братец волк остался доволен супругой, которую нашел для них.

Чарльз поставил кружку и скрестил руки на груди. Он знал, что выглядит устрашающе, именно этого и хотел. Но когда Анна отодвинулась от него, совсем чуть-чуть, то опустил руки, засунул большие пальцы за пояс джинсов и заставил плечи расслабиться.

И его голос прозвучал мягче, чем он хотел, когда проговорил:

— Не стоит манипулировать Браном, это имеет неприятные последствия. Я бы не рекомендовал этого делать.

Но его отец провел рукой по лицу и громко вздохнул.

— Итак, почему ты думаешь, что мне не стоит ехать в Сиэтл?

Чарльз посмотрел на отца, позабыв свое решение прекратить борьбу с Браном из-за его решения уехать в Сиэтл.

— Зверь приближается, и ты еще спрашиваешь меня об этом?

— Кто? — спросила Анна.

— Жан Шастель, Жеводанский зверь, — ответил ей Чарльз. — Он любит есть свою добычу, и его добыча в основном человек.

— Он прекратил это делать, — холодно сказал Бран.

— Ой да ладно, — огрызнулся Чарльз. — Не говори мне то, во что ты сам не веришь. Это опасно смахивает на ложь. Зверь был вынужден прекратить убивать открыто, но тигр не меняет своих полос. Он все еще это делает. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. — Жан любил человеческую плоть, и чем моложе человек, тем лучше.

Но Анна по собственному опыту узнала, что происходит, когда волк превращается в чудовище. Он не хотел говорить ей, что на свете есть звери похуже, чем ее бывший альфа и его пара. Бран и так знал, кем был Жан Шастель.

— Да, — признал Бран. — Почти наверняка так и есть. Но я не беспомощный человек, он не убьет меня. — Он пристально посмотрел на сына. — И ты это знаешь. Так почему думаешь, что это будет опасно?

Он прав. Даже если убрать Зверя из общей картины, Чарльзу все равно было не по себе при мысли о том, что его отец уедет. Зверь был самой очевидной опасностью.

— Я просто знаю, — сказал Чарльз наконец. — Но это тебе решать.

У него все сжалось внутри при мысли о том, насколько все будет плохо.

— У тебя все еще нет логического объяснения.

— Нет. — Чарльз признал поражение и опустил глаза в пол.

Бран посмотрел в окно на горы, покрытые снегом.

— Так делала твоя мать, — произнес он. — Она делала заявление вообще без какой-либо реальной причины, и я должен был просто поверить ей на слово.

Анна выжидающе посмотрела на него.

Бран улыбнулся ей, затем поднял свою кружку в сторону гор.

— Я на собственном горьком опыте убедился, что она обычно была права. Как бы это ни разочаровывало. — Итак, — продолжил он, снова переключая свое внимание на Чарльза. — Волки уже в пути, и я не могу отменить встречу. Объявление реальному миру о том, что среди людей есть оборотни, повлияет на европейских волков так же сильно, если не больше, как и на нас. Они заслуживают быть услышанными и получить объяснение, почему мы это делаем. Это должно исходить от меня, но ты можешь меня заменить. Однако это вызовет некоторую обиду, и тебе придется с этим смириться.

Облегчение затопило Чарльза так внезапно, что он прислонился к столешнице от слабости. Всепоглощающее чувство абсолютной катастрофы исчезло, и он мог сделать вдох.

Чарльз посмотрел на свою пару.

— Мой дедушка был бы рад познакомиться с тобой, — сказал он ей хрипло. — Он назвал бы тебя «Она убирает деревья с его пути».

Анна растеряно посмотрела на него, и Бран рассмеялся. Он тоже хорошо знал старика.

— Он называл меня «Тот, кто натыкается на деревья», — объяснил Чарльз и, желая быть честным, чтобы его пара знала, кто он такой, продолжил: — Или