Шрифт:
Закладка:
Из всех щелей полезли смуглолицые безумные автоматчики, обкуренные, нечеловечески жестокие – как может быть жесток лишь человек. В редкие минуты просветления Денис Иванович с содроганием смотрел репортажи «с места событий». Автоматчиков убивали, но их становилось все больше и больше.
И, наконец, словно прорвало плотину.
Многие десятки, быть может, сотни миллионов потерявших надежду выжить существ буйной лавиной потекли из недр Африки и Азии. Они шли по всем дорогам с юга на север, кто с автоматами, кто с ножами, кто просто с палками и камнями. Впавшие животы, облепленные чесоточной кожею ребра, запавшие, сумасшедшие глаза, потрескавшиеся губы…
Как саранча, сметали все на своем пути, оставляя за спиной пустыню: ни листочка, ни травинки, ни косточки. Мало кто не пробовал человечины. Но пищи все равно не хватало. Ослабевшие падали, и тысячи ног превращали их в чавкающую бурую грязь.
Пересечь границу «цивилизованного мира» им не дали. Выросли в небе адские грибы. После атомного пожара ветер долго гонял людской пепел по оплавленному песку. Проблема была решена.
Выжившие превратили Европу в цитадель, оградив ее УЗЗ и автоматическими постами слежения. Вслед за Европой так же поступили Израиль, США и Япония.
Десятки уцелевших в катаклизме мегаполисов по всему миру стали осажденными анклавами, спрятались за ультразвуковыми завесами, накрылись пластокерамическими куполами от радиоактивной пыли и ядовитых дождей.
На всем остальном пространстве – укрепрайоны в добывающих зонах и базы антитеррора, следящие за своевременной депопуляцией неконтролируемых элементов. Работа там адская, но и месячный кредит в три раза выше, чем в анклавах.
Впрочем, для Дениса Ивановича величина кредита была не так уж и важна. Важно, что, надев шлем, он попадал во вселенную, где рядом с его разумом светилась тьма других разумных миров, и все они как единое целое, как высшее братство, шли сквозь тернии к звездам. Только раскрой себя – и в единстве мысли вырастали пред незрячим взором невероятные, дух захватывающие, горящие холодным огнем и уходящие в бесконечность архитектурные конструкции храма мироздания.
Как единый разум они проектировали этот храм – не зная друг друга, не говоря друг другу ни слова, но, как огромный хор, подчиняясь незримому дирижеру, гениальнейшему, величайшему дирижеру, который возвышался над землей, достигая неба.
Они видели мириады человеческих кирпичиков, сложенных в бесконечную пирамиду. Она стояла на краю севера, вознося вершину выше Полярной звезды. Они понимали, что стали соучастниками в строительстве этой величайшей в истории башни. Они были воинством великого Архитектора Вселенной.
Они обожали его. Они поклонялись ему. Они ненавидели его.
IV
Чудное видение пропало, белая вспышка пронзила сознание, и Денис Иванович понял, что наступил конец его рабочей смены. Он снял шлем, и обессилено рухнул грудью на матовый стол. Шесть рабочих часов вымотали его до предела. Так плохо он не чувствовал себя и после шестимесячного запоя. Надо было отдышаться хотя бы десять минут, прежде чем он сможет покинуть эту комнату.
Плечи тихонько подергивались, руки сводило от перенапряжения. Денис Иванович положил их на гладкую поверхность стола и прижал сверху колючим подбородком. Глаза его, запавшие и обведенные синей каймой, незряче уставились на тускло поблескивающий шлем, лежащий всего в нескольких сантиметрах от его лица.
В эти десять послерабочих минут все оставляли его в покое. Даже баритон в голове почтительно умолкал. Мозг становился пустым и черным, словно его черепная коробка была набита ватой, облитой чернилами. Не было никаких чувств, кроме безмерной тоски о себе. Кровь толчками била в затылок. И этими десятью минутами вселенского одиночества Денис Иванович дорожил, быть может, больше всего в своей теперешней жизни.
Но эти десять свободных минут вконец раздавили его. Когда раздался сигнал идти, Денис Иванович даже обрадовался. Он встал, и пошел по коридору к зоне контроля для мужчин. Хотя музыка уже раздавалась у него в голове, настраивая на нужный ритм, Денису Ивановичу показалось, что он слышит сквозь шарканье ног донесшийся издалека высокий женский голос.
Денис Иванович удивился. Он знал, что на другой, наглухо отгороженной половине здания находятся сотни молодых и здоровых женщин. Именно они служили источником той буйной жизненной энергии, которая втекала утром в Дениса Ивановича и его сотрудников.
Он мгновенно представил себе большой квадратный зал с холодными белыми стенами, тесные ряды пластокерамических кресел и сидящих в них целый день женщин. Представил их бледные, осунувшиеся несмотря на специальное питание лица под низко надвинутыми до самых глаз биошлемами. Больше года не выдерживала ни одна.
Куда они девались потом, Денис Иванович даже не представлял.
Впрочем, это его и не волновало. Да он и не помнил, когда женщина волновала его в последний раз – в 2024-м? 2025-м? В открывшиеся два года назад клубы виртуальной любви он не ходил никогда. Денис Иванович подозревал, что никакая виртуальная любовь не сравнится с тем ощущением, которое он испытывал во время метаморфозы перед рабочим днем. Ни виртуальная, ни, тем более, реальная любовь ему была не нужна. И он экономил свой кредит совсем для другого.
Единственное, что его волновало в данный момент – действительно ли он слышал женский крик, или ему это только казалось? Если у него в голове зазвучал чужой голос – психокоррекция практически неизбежна. И лучше пойти на нее самому, чем дожидаться официального приглашения от приятного баритона.
Денис Иванович вышел во двор, и тут же увидел эвакуатор. Транспортный робот канареечно-желтого цвета с эмблемой алого дракона, распластавшегося на белой шестиконечной звезде, медленно заворачивал за угол, к женскому входу. Значит, крик ему не послышался. Просто кто-то из женщин не отработал свой годовой контракт до
