– Погибшей? Она была убита?

– Да или нет?

– Нет, – и пояснил: – Мы познакомились в пансионате, изредка беседовали ни о чем. Дело в том, что…

– Разные интересы.

– Именно. – Стало легче от того, что не пришлось разъяснять.

За неторопливым разговором, мало походящим на допрос, в моем, конечно, понимании этого слова, мы дошли до горбатого мостика. Я рассказал, что видел Бонни в последний раз, возвращаясь с утренней прогулки.

– Да, я тоже заметил вас с моста. Отличный фотоаппарат.

– Бонни умерла от страха? – Мне вспомнился тот любопытный разговор в гостиной. – Это вообще возможно?

– Вы не представляете, дорогой Филипп, сколько в мире возможных вещей.

Я действительно не догадывался сколько, и меня терзало чувство, будто Джулиусу на самом-то деле известно гораздо больше, чем он говорит. Что он за человек такой?

Вместо дальнейших, бессмысленных, стоит полагать, расспросов с моей стороны, я обстоятельно поведал обо всех жильцах «Старой мельницы», благо обладал неплохой памятью и умением обращать внимание на детали. Но мне показалось, что Джулиус не слушает.

– Простите, это все важно, о чем я говорю?

Он рассеянно поправил шляпу и продемонстрировал уже знакомую улыбку.

– Совсем недавно вы обсуждали подозрительную смерть женщины из деревни.

Я поразился его осведомленности:

– Да, черт возьми! Откуда вы узнали?

– От надежного человека, – уклончиво ответил Джулиус.

Я сразу решил, что это адвокат. Кто еще мог быть связан с тем, кто помогает полиции?

– Однако призрак несчастного мельника здесь ни при чем.

– Вы уже говорили, только я не понял, что вы имели в виду?

Джулиус резко остановился, да так, что я по инерции прошел вперед еще шагов пять.

– Идемте на мельницу. – И без промедления сменил направление движения.

Как ему удается удивлять меня снова и снова, отчего не приходит в голову ослушаться? Признаться честно, я был заинтригован до предела. Журналистский нюх, который периодически просыпался во мне, уверенно вел след в след за новым знакомым. Я доверился чутью.

Мельница знавала лучшие времена – вероятно, после смерти владельца ее совсем забросили.

– Где у нее лопасти? – озадаченно спросил мистер Джулиус, задрав голову к небу. Я позволил себе легкую усмешку:

– Она водяная. Смотрите, у нее колесо в воде.

Проявляя подобную осведомленность, я от души надеялся, что продолжать не придется, ибо это все, что я знал об устройстве водяных мельниц.

– В любом случае нужно осмотреть все помещения, сколько бы их ни оказалось. Вы ничего не чувствуете?

Я старательно принюхался, однако не почуял ничего, кроме специфического речного запаха.

– Нет.

– Неудивительно.

Не проронив более ни слова, Джулиус толкнул дверь, и та, к нашему удивлению, оказалась незапертой.

– А мы имеем право… – заколебался я, на что Джулиус неожиданно зло сверкнул насыщенно-карими глазами:

– Конечно имеем. Тем более жертв может стать больше. Уж поверьте мне.

Ничего не оставалось, кроме как принять его приглашение и пройти внутрь первым. Помещение напоминало смесь кладовки и гостиной. От пыли засвербело в носу. Здесь давно никого не было – вероятно, мы первые за последний год.

– Что ищем? – спросил я.

– От страха можно умереть, Филипп, если страх имеет облик.

Я задумался, пытаясь понять, на какой из многочисленных вопросов он ответил. Вспомнил и поинтересовался:

– О чем вы?

– Очень просто. Вы боитесь темноты, банкротства, смерти, но разве умрете от этого? Мгновенно, испугавшись до инфаркта?

Я медленно покачал головой.

– А если бы на вас из-за угла выскочила бешеная собака с оскаленной пастью?

В его словах присутствовала логика, и я в чем-то согласен. Страх, чтобы убить, должен как-то выглядеть, что-то из себя представлять.

– Хотите сказать, мисс Рид напугал человек?

– Отчасти.

Джулиус замолчал, словно прислушиваясь. Внимательные темные глаза выискивали что-то, я же не замечал ничего особенного – впрочем, это первая мельница в моей жизни, увиденная изнутри.

Мой спутник сдвинулся с места. Я, невольно подражая, принялся методично осматривать помещение. Джулиус дотрагивался до всего, до чего мог дотянуться, даже до истрепанного ковра на полу. Мне стало интересно:

– Что вы делаете?

– Изучаю место преступления.

Я только присвистнул – вскрытие еще не проводилось, а он уже уверенно заявляет об убийстве. Бонни могла отравиться или действительно умереть от сердечного приступа, к тому же это произошло не здесь, а на территории пансионата. Однако Джулиус точно читал мои мысли:

– Патологоанатом не ошибся с причиной смерти. Сердечный приступ. Наша же задача, как бы сказать, – он беззвучно пошевелил тонкими губами, – обнаружить причину причины смерти.

Определенно, этот человек не переставал меня удивлять.

– И еще, – он растянул губы в улыбке, которая, очевидно, должна была изображать добродушие, но почему-то пугала. – Место преступления и место обнаружения тела – это не одно и то же.

Я промолчал, и мы разошлись в разные стороны. Однако Джулиус не нашел того, что искал или надеялся найти, а я тем более потерпел фиаско. Мы вернулись в пансионат. Возле крыльца нас поджидал угрюмый инспектор Гаррисон. Джулиус спросил:

– Кто?

– Виола Элиот.

– Когда?

– Предположительно одновременно, плюс-минус полчаса. Тело нашли в ванной комнате.

Я поспешил вмешаться:

– Тело? Какое тело?

– Мисс Элиот, – вместо инспектора пояснил Джулиус. – Мне жаль, но я предполагал подобное.

Мисс Элиот была теткой Бонни Рид, тенью, таскавшейся за ветреной девушкой, с хладнокровием ящерицы выдерживая ее темперамент. Я часто видел их вместе, в том числе и в день, когда общался с Бонни в последний раз.

– Боже мой… Неужели и ее убили?

Инспектор бросил на Джулиуса гневный взгляд из-под нахмуренных кустистых бровей, на что тот покачал головой. Я не понял смысла их обмена жестами – настолько меня потрясло это известие.

– Мистер Фелтон, вы знали, что мисс Рид и мисс Элиот в действительности были сводными сестрами?

Вопрос инспектора застал меня врасплох:

– Нет! Но разве теперь это важно?

– Невероятно важно, – сурово отрезал Джулиус. – Невероятно.

* * *

На несколько долгих дней меня отстранили от расследования. Я вынужденно терпел бесконечные пересуды взволнованных постояльцев и скучные однообразные допросы полицейских. Самого меня официально допрашивали лишь раз, но хватило и этого. По пансионату расползались жуткие истории про неупокоенный дух хозяина мельницы. Я держал в уме фразу Джулиуса о непричастности мельника и удивлялся внезапно проснувшейся суеверности людей, еще вчера считавших себя цивилизованными и просвещенными. Но даже те, кто не верил в призраков, проявили себя не с лучшей стороны. В частности, это касалось адвоката Эндрю Картера. Я оказался свидетелем отвратительной сцены, когда мистер Картер затеял ссору с инспектором.

– Вы не имеете права возбуждать дело и держать нас здесь взаперти! – кричал он. – Эти чертовы женщины умерли естественной смертью!

– Наши эксперты утверждают обратное.

– Пусть ваши эксперты катятся к чертям! Я буду жаловаться!

Возмущение адвоката, в