Величественный кивок.

И можно не сомневаться. Будет и чайник, и обед, который в Бекшеева придется запихивать силой. Он всегда после этих допросов голодать начинает, а ему нельзя.

- Мне кажется, - заметил Одинцов, прикрыв за собой дверь. – Она меня недолюбливает.

- Тебе не кажется. Она тебя в самом деле недолюбливает.

Кабинет мне тоже выделили.

Большой такой.

С окном огромным, правда, решеткою забранным. С лепниной на потолке и зеркалом, что обреталось в кабинете с незапамятных времен, а потому убрать его рука не поднималась. Хотя вот… ненавижу зеркала.

Девочка, тихо дремавшая у стены, подняла голову, делая вид, что только сейчас Одинцова увидела. Еще притворщица.

Шевельнулся хвост.

И Девочка мило оскалилась, приветствуя начальство. В глазах мелькнула надежда, и Одинцов не обманул. Вытащил из кармана кусок сахара и посмотрел на меня, разрешения испрошая.

- Разбалуешь ты её… - я кивнула и разрешение дала. Девочка поднялась и, цокая когтями, подошла. Угощение она брала аккуратно, а взяв, зажмурилась. Силы в сахарок Одинцов не пожалел. Он же потрепал мою красавицу по загривку, сказал.

- Кстати, ты не передумала?

- Нет.

Глупый вопрос. Дежурный. Он задает. Я отвечаю. Часть ритуала, которая позволяет не то, чтобы отношения восстановить – я не настолько глупа, чтобы надеяться, что все будет как прежде, в счастливые военные времена – скорее уж так мы можем делать вид, что эти отношения почти нормальны.

Обыкновенны.

Как у людей.

Почему-то в большом городе очень важно, чтобы все-то было «как у людей». Даже если мы сами не совсем люди.

- Если передумаешь, то за такую вот… такого вот зверя заплатят и прилично.

- Знаю.

Не в деньгах дело. Денег у меня как раз-то хватает. И не только денег. Одинцов вон и дом прикупил, пусть небольшой, но рядом с Управлением. И обстановкой озаботился. И машиной. И волю дай, он вовсе мою жизнь устроит.

Сообразно своему о ней пониманию.

Поэтому волю я не давала. Но от дома не отказалась, тем паче и Софке он понравился.

Но… не в деньгах дело. А в том, что слишком много это забирает сил. Да и получается… то, что вышло однажды, не факт, что получится вновь. И зверь может не выжить. И я. А если и выживет, то как его, своей душой примученного, кому-то да отдать?

Да и страшно.

Звери своевольны. И не всякий с ними справится. Тут до беды даже не полшага, куда как меньше. Так что… нет.

- Тут… дело такое, - Одинцов сам себе стул подвинул, а Девочка плюхнулась у него в ногах. Она за прошедшие полгода вытянулась еще больше, и теперь при желании могла развалиться от стены до стены. Что и делала, особенно, когда Велесов заглядывал.

Он её как-то особенно боялся.

А она чуяла.

- Новости две… будет вам пополнение. Тихоня, надеюсь, устроит?

Я почувствовала, как губы мои растягиваются в улыбке. Тихоня, конечно, писал. Да только писатель из него, как и из меня, еще тот.

- Значит, допустили?

Операцию ему еще тогда, зимой сделали и вроде как удачно. В том смысле, что прогнозы были хорошие. Но не настолько, чтобы на службу вернуться. Писал ведь, что уходят, мол, на заслуженную пенсию и все такое. Злился очень.

Стало быть…

- Пришлось, - Одинцов вздохнул. – Поговорить кое с кем. Конечно, ограничения выставили, но в целом… будет секретарем.

Тихоня?

Секретарем?

Я засмеялась. Громко. Пожалуй, даже слишком.

- Личным. Бекшеева, - уточнил Одинцов. – Заодно и приглядит, чтобы тот шею раньше времени не свернул.

И поморщился, буркнув.

- Когда он уже наиграется.

А я ответ знала. И сказала:

- Никогда.

Тем более, что Одинцов сам все прекрасно понял. Дело ведь не в том, что заменить Бекшеева некому. Хотя и вправду некому, аналитики подобного уровня – редкость редкостная. И к Бекшееву, сообразив, что он восстанавливается, приходили с интересным предложением.

Даже не с одним.

Только он от всех предложений отказался.

- Вот именно… - Одинцов наклонился и потрепал Девочку по загривку, и та счастливо зажмурилась. Одинцов ей нравился. Впрочем, как и Бекшеев. – Ладно, не суть… Тихоня прибудет сегодня. И оформят его. А завтра выезжаете.

- Куда?

До того выезд у нас был один, да и тот в Подмосковье, где все решилось довольно просто и быстро, ибо оказалось, что далеко не все больные уроды столь же хитры, как Лютик.

- Считай, на твою родину. Не совсем, но рядом… Северо-Западный край, - Одинцов повернулся к стене и проворчал. – Повесь себе уже карту, что ли.

- У Бекшеева есть. Погоди, сейчас закончит, - я бросила взгляд на часы. – Тогда и расскажешь.

- Времени нет, - Одинцов бросил взгляд на часы. – Мне к трем в министерство.

- Мог бы позвонить. Послать кого…

- Вот, - он вытащил из внутреннего кармана снимок, который подвинул ко мне. – Качество не особо, но понять в целом можно.

А то.

На снимке была голова.

Человеческая.

Мужская. Явно не слишком свежая, хотя, конечно, качество и вправду так себе. Размыто все, расплывчато. Только и можно понять, что голова стоит на пеньке.

- И кто это?

- Вот это – следователь Селюгин. А это предположительно Митрофан Музин, - Одинцов выложил еще один снимок, тоже с головой, но эта была в совершенно неопознавабельном виде. Нет, может, вне снимка она выглядела на мутным белесым пятном, но очень сомневаюсь. – Нашли головы близ Бешицка, это Городенская губерния. Небольшой городок, в целом довольно тихий.

Только головы в лесу попадаются.

Или это не лес?

- И как… получилось? – я положила два снимка рядом.

- Лесник отыскал голову. Первую. Вроде бы как пропавшего пару недель тому парня. Голова стояла на пеньке и явно появилась там не медвежьими стараниями. Вот он и сообщил о находке, как должно.

- Тело?

- Не обнаружили, хотя искали. И лесник клялся, что участок свой знает. Но не то, что тела. Костей не нашли, а это, сама понимаешь, возможно лишь в одном случае.

Если тело лежит где-то за пределами участка.

- Странно.

- Именно, - согласился Одинцов. – Парень пропал, но там леса, там… случается, что люди пропадают. Зверье. Ловушки еще с войны. И мало ли вообще. Так вот, искать его искали, но…

Без особого рвения. Это тоже, если