– Рауль мертв.

Неприкрытая боль в голосе матери помешала мне упиваться колкостями. В ее любви к сыновьям сомневаться не приходилось. Моего полнородного брата Малморду баловали и нахваливали, словно маленькое божество. А уж Рауля – единоутробного брата, которого я никогда не видела, – она описывала так восторженно, что на ум приходил сам Ахиллес.

– Как он погиб?

– Его нашли потомки Туата Де Дананн.

У меня на мгновение перехватило дыхание, а сердце забилось быстрее обычного.

– Мне искренне жаль, мама. Я знаю, как ты любила Рауля, но не понимаю, зачем тебе понадобилось сообщать эту весть лично. Хватило бы и письма.

– Нет. Не в этот раз.

Когда мать убрала ткань с лица, я ожидала увидеть знакомую россыпь длинных черных кудрей – венец ее красоты, как говаривал отец. Вместо этого взгляду предстали тонкие, почти прозрачные седые пряди, едва прикрывающие скальп.

Я протянула руку во тьму, и ближайшая свеча вспыхнула ярким пламенем. Оно ринулось вверх по мокрым стенам и зашипело от влаги. В этом свете я как следует рассмотрела лицо матери. Некогда гладкие щеки испещрены морщинами, под глазами нависли мешки. Фоморы стареют совсем не так, как простые смертные. Столетиями мы наслаждаемся расцветом молодости, но в последний год жизни старость мгновенно портит нас, словно перезрелые фрукты.

– Прекрати, Гормлат, – рявкнула мать.

– Мы здесь одни. – Я все же опустила руку, и пламя угасло. – Значит, ты умираешь. И на сей раз – не понарошку.

Она кивнула:

– Мне довелось прожить три сотни лет. Полагаю, я уже увидела свою последнюю осень.

В горле стало тесно, словно я проглотила что-то необъятное. Мать глядела, высоко подняв голову, но ей не удавалось скрыть смятение.

– Тебе нужна помощь?

– Нет. Я ушла в местный монастырь и заплатила монашкам достаточно золота, чтобы они заботились обо мне до самой смерти. – Содрогнувшись, она убрала седины под плотную вуаль. – Тебе незачем на это смотреть.

Я сложила руки на груди и чуть заметно кивнула. Примерная дочь настояла бы на том, чтобы остаться с матерью, но у меня не возникло ни малейшего желания наблюдать, как она умирает. Даже смерть Амлафа оказалась достаточно болезненным зрелищем, а ведь я после первой же брачной ночи каждую неделю умоляла богов ниспослать ее.

– Тогда чего ты хочешь?

– Посоветовать тебе, как воспитывать детей… если ты однажды родишь истинного фомора.

Я запрокинула голову и залилась глубоким нервным смехом, который гулко разнесся по пустому залу и отозвался эхом в далекой мгле.

– Я не шучу. – Мать схватила меня за руку, и я впервые увидела в ее холодных глазах истинный страх. – Я родила шестьдесят детей. Пятьдесят оказались смертными, и лишь десять унаследовали наше волшебство. Мы – фоморы, потомки самого короля Балора, и в наших венах струится волшебный огонь. Ты и твой брат Малморда – наследники всего нашего рода. Когда я умру, вы останетесь последними фоморами на свете.

Я вырвала руку:

– И чья же в том вина?

– Теперь я понимаю, что моя. – Она закусила губу. – Да, смертельные удары наносили потомки Туата Де Дананн… но мне стоило научить детей владеть волшебством. Научить их быть настороже.

Я медленно выдохнула. Как же странно – если не страшно – услышать, как мать признает вину.

– В молодости я вела себя слишком заносчиво, – прошептала она. – Мои братья тогда еще не умерли, и я не сомневалась, что мы уничтожим потомков Туата Де Дананн. Мы собирались напасть на их крепость, но… Они настигли нас прежде, чем мы сумели ее отыскать. Ни моим детям, ни братьям не была уготована долгая жизнь.

– А вот тебе удалось скрыться.

– Вижу, ты строго меня за это судишь, – кивнула мать.

Мой взгляд упал на деревянный крест, висящий под крышей часовни. К нему был прибит деревянный человечек с терновым венцом. Сколько же родителей охотно жертвовали собственными детьми, чтобы добиться желанных целей и спасти себя.

– Ты всегда отказывалась говорить о других своих детях. Что изменилось?

Мать глубоко вздохнула.

– Имей в виду вот что: с тобой я не допустила той же ошибки. Я научила тебя пользоваться волшебным огнем и выдала замуж за короля. Да, ты не любила ни Амлафа, ни отца, но они защищали нас. Потомки Племен богини Дану держатся в стороне от королевских дворов, а в особенности – от викингов. Мне хватило времени, чтобы научить вас с Малмордой держать свои способности в тайне. – Мать высоко подняла голову и заглянула мне прямо в глаза. Гордости ей по-прежнему было не занимать. – Вот почему ты все еще жива.

– Но надолго ли? – Я не отвела взгляда, как в детские годы. – Или ты хочешь сказать, что Потомки выпытали у Раула, где мы скрываемся?

Руки матери вцепились в спинку кресла. Сначала я приняла это за признак усталости, но потом заметила, что ее юбка трясется. Раньше я никогда не видела, чтобы мать дрожала всем телом.

– Рауль не рассказал им ни про меня, ни про тебя, ни про Малморду.

– И почему ты в этом уверена?

– Потому что я убила его прежде, чем до него успели добраться потомки Туата Де Дананн.

У меня перехватило дыхание.

– Не оставалось другого выхода, – тихо произнесла мать. – Да, он был одним из нас… Но этот пьяница не желал меня слушать… Я обязана была защитить вас с Малмордой. – Она перешла на шепот. – Когда явились враги, я спряталась. Они стояли и наблюдали, как Рауль задыхается от яда, который я подмешала в его вино.

– Ты видела их? Во плоти? – Волоски на моих руках встали дыбом. Встречу со смертоносными воинами Племен богини Дану до сих пор не пережил ни один фомор. Узнав, что мать стала первой, кому это удалось, я почти забыла о давней неприязни. – Как они выглядели? Что говорили?

– Почти ничего. Одного звали Томас – бледнолицый, светловолосый, зеленоглазый; весь в мехах и красных шелках. У второго была темная кожа, черные волосы, заплетенные в косы, и серые глаза. Он носил одеяния монаха и называл себя братом Кол- моном.

Мать вспомнила о встрече с Потомками, и в ее глазах блеснули слезы. Она отвела взгляд, устремив его вдаль. Я молча ждала, пока она соберется с мыслями.

– Они посчитали Рауля последним из нас, – произнесла она наконец. В голосе вновь послышалась былая сила. – Нельзя допустить, чтобы они узнали правду. Помни, как не попадаться им на глаза. Не забывай о правилах, которым я тебя научила.

Я крепко взяла мать за руку, не позволяя ей отстраниться.

– Мне жаль, что ты потеряла Рауля, но зато мы