Однако предпринимательский класс поучаствовал в лице своих ярких представителей в свержении режима. Крупнейший банкир Павел Павлович Рябушинский возмущался, что нужно ездить в Петербург «на поклон, как в ханскую ставку» и обещал, что «наша великая страна сумеет пережить свое маленькое правительство[10]. В начале войны бизнес активно способствовал переводу экономики на военные рельсы, принял активное участие в формировании военно-промышленных комитетов, земских и городских союзов (Земгор), взявшихся оказывать всестороннюю помощь фронту. Однако именно эти организации и стали одним из важнейших инструментов дестабилизации императорской власти. И именно из олигархической среды вышел ряд очень активных революционеров, которые будут готовить заговор по свержению царя, а затем войдут в состав Временного правительства.

Ведущей социальной группой, приближавшей революцию, явилась интеллигенция. Во время войны пораженческие, антиправительственные настроения в интеллигентской среде оказались распространены достаточно широко, многие действительно считали патриотизм прибежищем негодяев. В борьбе за светлые идеалы именно интеллигенция давала целеполагание и наиболее эмоциональные аргументы противникам власти.

Пролетариат в революции выполнил в основном роль массовки, причем не на главной сцене. Из-за неразвитости городов рабочий класс был немногочисленным и представлял в значительной части своей скорее разновидность крестьянства, не порвавшего связи с землей. В начале войны, как и весь народ, рабочий класс испытал прилив патриотических чувств. Ситуация резко стала меняться в 1916 году, что было связано и с углублением экономических проблем, и с общим изменением морального климата в стране, и с творческой деятельностью Земгора. Главным раздражителем стал рост стоимости жизни. Темпы увеличения заработной платы в 2–3 раза отставали от роста цен на продовольствие, жилье и одежду. Но в целом сил самого рабочего класса было совершенно недостаточно для совершения революции.

Крестьянство проявило в предреволюционную эпоху очевидную пассивность, его существовавший политический режим вполне устраивал. Крестьянство с непониманием относилось к идеям политических прав и свобод и отличалось повышенным чувством патриотизма и лояльности православному царю. Деревня связывала свои проблемы исключительно с безземельем. Требуя земли, крестьяне избирали в Думу весьма радикальных депутатов — как левых, так и правых.

Основной причиной растущего недовольства села стало затягивание войны, которая уносила все больше жизней, в России — в основном жизней крестьянских. Количество мобилизованных в армию составит к моменту Октябрьской революции в общей сложности 15,8 млн человек, из них 12,8 млн призывались из деревни. Крестьяне начали задавать вопросы о справедливости целей войны, правильности правительственной политики и не всегда находили устраивающие их ответы. Но выступать инициаторами изменения существовавшего государственного строя крестьяне, настроенные в основном консервативно, не могли и не хотели.

В подготовке Февральской революции приняло участие большинство российских политических партий — в спектре от октябристов до большевиков. При этом вплоть до революции в стране не сложилось партии, которую хоть с каким-то основанием можно было считать правящей. Ни одна из партий не проходила испытания на власть, не имела ни малейшего опыта практического государственного управления.

На крайнем правом фланге располагались черносотенцы («черной сотней» со Средних веков называли податное посадское население), ведущей организацией которых выступал Союз русского народа, были последовательными ревнителями самодержавия и националистами. Но разочарование во власти не обошло стороной и черносотенцев, чувствовавших себя невостребованными и недооцененными властью.

Более умеренные правые разделились на националистов-балашевцев, националистов-шульгинцев и партию центра. Обе фракции националистов представляли западные регионы страны, «где принадлежность к русской нации сама по себе влекла за собой принадлежность к правым партиям», а их расхождения объяснялись исключительно личными разногласиями между Петром Николаевичем Балашевым и редактором газеты «Киевлянин» Василием Витальевичем Шульгиным. Партия центра («конституционно-консервативная») во главе с Павлом Николаевичем Крупенским и Владимиром Николаевичем Львовым внятной программы не имела, ориентируясь то на правительство, то на октябристов и кадетов.

В годы Первой мировой войны проповедуемые правыми патриотические идеи поначалу обрели большую популярность. Но ослабление поддержки правительства по мере затягивания войны обваливало и авторитет ассоциировавшихся с ним партий. Оставаясь лояльными трону, но они все больше оказывались в положении разочарованных генералов без армий.

Октябристы (Союз 17 октября) — консервативная партия, ее принцами была наследственная конституционная монархия. Программа партии содержала весь набор прав граждан, в то же время октябристы исходили из необходимости сохранения «единой и неделимой» России. В партии оказался собран едва ли не весь цвет российской торгово-промышленной и финансовой буржуазии, уже частично «одворяненной», а также служилого дворянства. В III Думе партия была скорее проправительственной, ее лидеры Александр Иванович Гучков и Михаил Владимирович Родзянко последовательно были председателями Государственной думы. Градус оппозиционности октябристов в IV Думе заметно возрос во многом из-за радикализации позиции Гучкова, которого либеральная пресса нарекла «Александром Ивановичем Буревестником». В начале войны партия раскололась, ее лидеры отказались от оппозиционности, но вернулась к ней под влиянием военных неудач 1915 года.

Либеральной партии конституционных демократов (кадетов) или Партии народной свободы симпатизировал цвет российской интеллигенции. Были там и видные представители аристократии. Для партии, лидером которой был профессор истории Павел Николаевич Милюков, политическим идеалом выступала конституционная монархия британского типа. Но кадеты были вынуждены соперничать за симпатии народа с исключительно радикальными социалистическими организациями, а потому сами занимали более радикальные позиции, чем либеральные партии на Западе. Так, многие из них не были против экспроприации крупных помещичьих имений, государственных и церковных земель.

С началом войны оппозиционность и пацифизм либералов сменились страстным патриотизмом, они в полной мере поддержали цели войны, включая усиление российского влияния на Балканах, захват проливов, приращение территорий. Но уже в 1914 году появились противники союза с правительством, все больше занимали темы, связанные с изменой и распутинщиной. Чтобы создать политический вакуум вокруг правительства, лидер кадетов предложил широкий альянс, включающий и умеренных консерваторов, и либералов, и социалистов.

В этот период активизировались контакты конституционных демократов с более молодой партией прогрессистов. Партия эта рождалась на квартирах крупных московских предпринимателей Рябушинского и Александра Ивановича Коновалова, где регулярно проходили «экономические беседы» с участием широкого круга интеллигентов, бизнесменов, членов Думы и Государственного совета. Прогрессизм явился альянсом левых октябристов с правыми кадетами. К прогрессистам примкнул и ряд крупных бизнесменов, прежде всего сам Коновалов и крупный сахарозаводчик Михаил Иванович Терещенко.